Жизнь дает человеку три радости: друга, любовь, работу.

Писатель Аркадий и Борис Стругацкие. АБС. Краткая справка.

Аркадий и Борис Стругацкие (АБС — сокращение, принятое в среде поклонников их творчества) — русские/советские писатели, соавторы. Классики современной научной и социальной фантастики. По мнению многих, в том числе и по моему, АБС — самый значительный феномен в русской литературе второй половины двадцатого века. За время своего творчества они создали более 30 повестей и романов. Выступали также в качестве авторов пьес, сценариев, рассказов. По их произведениям сняты и продолжают сниматься фильмы, создаются компьютерные и ролевые игры. Вышло уже четыре версии полных собрания сочинений АБС. Книги братьев изданы в переводах на 42 языках в 33 странах мира (более 500 изданий).

Выбор АБС в качестве объекта моделирования обусловлен двумя факторами: в первую очередь, феноменом их непреходящего успеха (многие могли бы назвать это гениальностью), а во вторую — наличием в их произведениях материала для процесса моделирования средствами нейролингвистического программирования.

Источники.

Моделирование творческих стратегий АБС осуществлялось по текстам различных произведений братьев Стругацких, имеющим непосредственное отношение к писательской работе.

1. «Хромая Судьба».

Главный герой этого произведения — Феликс Сорокин, писатель, работающий в военно-патриотической теме. Известно, что прототипом этого героя стал Аркадий Стругацкий. Механизмы и алгоритмы творческой работы Сорокина — модель, созданная братьями Стругацкими на основе собственного опыта литературной деятельности. Действие романа происходит в 80-х годах прошлого века. Основным содержанием романа является исследование вопросов меры объективной ценности художественного произведения и его судьбы в обозримой исторической перспективе.

2. «Гадкие Лебеди».

Герой романа — Виктор Банев, модный писатель, действующий в некотором выдуманном мире. Виктор Банев является персонажем, созданным в свою очередь писателем Феликсом Сорокиным. Он главное действующее лицо Синей Папки (тайное произведение Феликса Сорокина). То есть, по сути, Виктор Банев является еще одной моделью АБС, помещенной в специальную фантастическую реальность.

3. «Комментарии к пройденному».

Комментарии Бориса Стругацкого к первому полному собранию сочинений, рассчитанные на «серьезных читателей, склонных копать широко и глубоко», «систематизированные заметки относительно написанного АБС за тридцать пять лет». Этот материал содержит описания истории создания практически каждого произведения братьев Стругацких с точки зрения одного из соавторов.

4. Off-line интервью Бориса Стругацкого.

Интервью, в котором Борис Стругацкий отвечает на вопросы читателей, в том числе и на вопросы о различных нюансах творческого процесса.

5. Статьи, письма разных лет.

6. Другие романы и повести.

Контексты применения.

Стратегии творчества братьев Стругацких могут быть использованы в различных контекстах. Ниже приводятся лишь некоторые из них:

1. Создание художественного литературного произведения: романа, повести, рассказа, пьесы или сценария.

2. Написание книги по специальности автора.

3. Подготовка статьи или презентации.

4. Работа над мемуарами и воспоминаниями.

5. Использование элементов творческой стратегии АБС для креативных задач, напрямую не связанных с литературой, — создание тренингов, разработка рекламных роликов, разработка маркетинговых и рекламных кампаний и пр.

Возможно применение творческих паттернов братьев Стругацких и к другим, более специфическим ситуациям.

Три основных стратегии.

В творчестве АБС, как и в творчестве любого другого писателя, можно выделить три крупных блока:

1. Создание замысла.

2. Создание произведения.

3. Издание и печать.

Данный проект моделирования в основном был сосредоточен на создании литературного художественного произведения или, попросту говоря, на написании романа, повести, рассказа, сценария или пьесы. Однако сначала предлагаю быстро пройтись по созданию замыслов и процессу издания книги для того, чтобы картина рабочего цикла АБС стала более или менее полной.

Коротко о создании замысла.

В приведенном ниже отрывке из «Гадких Лебедей» Виктор Банев коротко и емко объясняет своему визави доктору Голему отношение к появлению сюжетов для своих произведений и дает физическую метафору писателя как измерительного прибора.

— Ну и прекрасно. Поезжайте в санаторий, возьмите с собой пачку бумаги... Хотите, я подарю вам пишущую машинку?

— Я пишу по старой системе, — сказал Виктор. — Как Хемингуэй.

— Вот и прекрасно. Я вам подарю огрызок карандаша. Работайте, любите Диану. Может быть, вам еще сюжет дать? Может быть, вы уже исписались?

— Сюжеты рождаются из темы, — важно сказал Виктор. — Я изучаю жизнь.

— Ради бога, — сказал Голем. — Изучайте жизнь сколько вам угодно. Только не вмешивайтесь в процессы.

— Это невозможно, — возразил Виктор. — Прибор неизбежно влияет на картину эксперимента. Разве вы забыли физику? Ведь мы наблюдаем не мир как таковой, а мир плюс воздействие наблюдателя.

— Вам уже один раз дали кастетом по черепу, а в следующий раз могут просто пристрелить.

— Ну, — сказал Виктор, — во-первых, может быть, вовсе не кастетом, а кирпичом. А во-вторых — мало ли где мне могут дать по черепу. Мне в любой момент могут подвесить, так что же теперь — из номера не выходить?

То есть Писатель у Стругацких постоянно «изучает жизнь», формирует темы и уже в этих рамках «рождаются» сюжеты. Далее Писатель заносит идеи для будущих повестей и романов в записную книжку или дневник. Характерно, что такой рабочий инструмент, как дневник, имеется и у писателя Банева, и у писателя Сорокина, имелся он и у Стругацких. Эти записи в дневниках — «зародыши» будущих рассказов, повестей и романов — делаются в очень коротком конспективном виде и занимают не больше абзаца или двух.

Вот пара примеров такого рода зародышей.

...Курортный городишко в горах. И недалеко от города пещера. И в ней — кап-кап-кап — падает в каменное углубление Живая Вода. За год набирается всего одна пробирка. Только пять человек в мире знают об этом. Пока они пьют эту воду (по наперстку в год), они бессмертны. Но случайно узнает об этом шестой. А Живой Воды хватает только на пятерых. А шестой этот — брат пятого и школьный друг четвертого. А третий, женщина, Катя, жарко влюблена в четвертого и ненавидит за подлость второго. Клубочек. А шестой вдобавок великий альтруист и ни себя не считает достойным бессмертия, ни остальных пятерых... («Хромая Судьба»)

Время действия — наши дни. Место действия — Латвийская ССР. Действующие лица — наши современники, только странные и страшные, словно оборотни. Собственно, они и были оборотнями, ночным ужасом острова Булли. Идея была такая: под воздействием мощного электронного галлюциногена, воздействующего впрямую на мозг, человек погружается в иллюзорный мир, столь же яркий, как и мир реальности, но гораздо более интересный, насыщенный замечательными событиями и совершенно избавленный от серых забот и хлопот повседневности. За наслаждение этим иллюзорным миром надобно, однако, платить свою цену: пробудившись от наркотического сна, человек становится беспощадным животным, стремящимся только к одному – вернуться, любой ценой и как можно скорее, в мир совершенной и сладостной иллюзии. (Комментарии).

Итак, алгоритм накопления сюжетов, «зародышей» будущих произведений таков:

1. Жить активной, интересной жизнью.

2. Настроить свои фильтры мышления на «изучение жизни». Здесь можно представить себя неким прибором, регистрирующим темы для будущих произведений

3. Завести рабочий инструмент для записи будущих сюжетов. Это может быть дневник, специальный файл/папка в компьютере, диктофон.

4. Фиксировать «зародыши» при помощи этого инструмента. Объем 1 - 2 абзаца или короткая фраза (предложение). Для полноты материала, представленного в зародыше, можно использовать метапрограмму НЛП «врата сортировки информации». То есть в этой зарисовке должны быть действующие лица (люди), время, место, действие (процесс, выступающий как каркас будущего сюжета), идея произведения, а также какие-нибудь вещи и предметы, ключевые для повествования.

Издание и печать.

По этому вопросу в письмах, комментариях и дневниках Братьев Стругацких есть достаточно большой объем материала, и это могло бы стать темой отдельного исследования. Однако та историческая среда, в которой жили писатели, существенно изменилась к нашему времени, и многие навыки, такие, например, как борьба с цензурой, стали неактуальны.

Большинство произведений А. и Б. Стругацких (АБС) писалось и издавалось в условиях жесточайшей цензуры и непререкаемого произвола издательских начальников. В результате практически все авторские тексты были в большей или меньшей степени искажены и изуродованы — либо рукой идеологически подкованных редакторов, либо (под давлением начальства) рукою самих авторов. (Комментарии).

Тем не менее, в какой бы среде не жил писатель, очевидно, что практически любой творческий труд связан с представлением его результатов публике в том или ином виде. Сам этот процесс - серьезная работа автора, требующая развития коммуникативных навыков и готовности к переделкам и переработке первоначального продукта творчества. Также в процессе «сдачи рукописи в печать» может очень пригодиться и такое простое качество, как настойчивость. Сами Стругацкие, например, упоминают такой метод как «стрельба по площадям», когда одну и ту же повесть они посылали в разные издательства, в надежде, что где-нибудь да напечатают.

Создание произведения.

Основной задачей предложенного проекта стало моделирование процесса создания литературного произведения, т.е. моделирование написания рассказа, повести или романа. В качестве рабочего инструмента моделирования была использована матрица Института НЛП (Ю. Чекчурин, М. Пелехатый), состоящая из 12 элементов.

Фактически эта таблица является синтезом классической для НЛП модели T.O.T.E. (trigger–operation – test–exit), Триггер – Операции – Тест – Выход, матрицы моделирования Дэвида Гордона, логических уровней Роберта Дилтса.

Ниже приводится эта матрица и список ключевых вопросов для моделирования.

Триггер: «Как вам пришла идея о процессе Х? Как вы начали процесс? Что побудило начать процесс?»

Операции: «Как вы начали процесс? В чем заключаются основные шаги? Что вы делали, во-первых, во-вторых, в-третьих…?»

Тест: «Как вы измеряли промежуточный результат? Что вас убедило в окончании процесса? Как вы понимаете, что движетесь в верном направлении?»

Выход: «Как вы поняли, что закончили процесс? Что подсказывает вам, что цель достигается? Что нельзя делать потом?»

Использование этой матрицы моделирования при анализе текстов АБС, посвященных писательской работе, дает следующую сводную таблицу.

Каждый элемент этой таблицы — это конкретный текст АБС, отвечающий на тот или иной вопрос матрицы моделирования. И далее мы рассмотрим эти тексты с точки зрения нейролингвистического программирования.

Триггер. Ценности. Контекст. Сенсорика.

По одной из легенд, впоследствии поддерживаемой братьями Стругацкими, их писательская карьера началась со спора на бутылку шампанского. Впрочем, предоставим слово Борису Стругацкому.

…Историческое пари было заключено, скорее всего, летом или осенью 1954 года, во время очередного отпуска АН, когда он с женой приезжал в Ленинград. Мне кажется, что я даже помню, где это было: на Невском, близ Аничкова моста. Мы прогуливались там втроем, АН с БНом как обычно костерили современную фантастику за скуку, беззубость и сюжетную заскорузлость, а Ленка слушала, слушала, потом терпение ее иссякло, и она сказала: «Если вы так хорошо знаете, как надо писать, почему же сами не напишете, а только все грозитесь да хвастаетесь. Слабо?» И пари тут же состоялось.

Благо к тому времени идея написать роман о покорении Венеры у братьев уже была и обсуждалась в письмах друг к другу. То есть по нашей терминологии «зародыш» произведения уже существовал. Однако, помимо пари и «зародыша», был еще один элемент, о котором упоминает Борис Стругацкий в своих комментариях, — энергия.

Если бы не фантастическая энергия АН, если бы не отчаянное его стремление выбиться, прорваться, с т а т ь  — никогда бы не было братьев Стругацких…

…АН же был в те поры напорист, невероятно трудоспособен и трудолюбив и никакой на свете работы не боялся. Наверное, после армии этот штатский мир казался ему вместилищем неограниченных свобод и невероятных возможностей. (Комментарии).

Итак, неудовлетворенность состоянием современной фантастики, идея романа об экспедиции на Венеру, стремление прорваться, плюс спор на бутылку шампанского — и в литературе появилось новое явление — соавторы Аркадий и Борис Стругацкие.

Этот процесс может быть превращен в простую технику, которую можно назвать «Рождение творца».

1. Подумайте о той идее, которую вы хотите воплотить в виде рассказа, статьи, презентации и пр. Например: «Хочется написать статью о творческих стратегиях братьев Стругацких и представить ее на суд сообщества НЛП».

2. Определите, что вас не устраивает в той области, в которой вы пишете свой материал. Например: «В современных российских материалах по НЛП слишком много компиляций и приложений классических техник к различным областям и слишком мало работ по моделированию, тем более по моделированию российских гениев».

3. Вспомните о том, что мир на самом деле есть вместилище неограниченных свобод и невероятных возможностей; ощутите в себе отчаянное стремление выбиться, прорваться, стать. Если надо, усильте это состояние и заякорите. Поймите, что вы сейчас напористы, невероятно напористы, трудолюбивы и никакой на свете работы не боитесь.

4. Находясь в этом состоянии, свяжитесь или встретьтесь с человеком, мнение которого о вас для вас важно, и заключите с ним пари о том, что вы обязательно сделаете то, что запланировали.

5. Начинайте работать.

Кстати, есть еще одно важное убеждение, которое может быть полезным при написании текстов по стратегии АБС.

Писать должно либо о том, что ты знаешь очень хорошо, либо о том, чего не знает никто. («Хромая судьба»).

Следующие три текста дают представление о том, как устроено творчество братьев Стругацких на высоких логических уровнях: миссии, идентичности, ценностей. Тексты относятся к разным периодам творчества АБС и отражают процесс их эволюции как писателей. Три этих подхода при их конкретном воплощении могут давать различные типы литературных произведений. Первый тип касается создания образа привлекательного будущего — Мира, в котором хочется жить. Второй — выявление наиболее острых проблем общества, указание на объекты приложения сил, своеобразная система самонаведения. Третий — участие в развитии цивилизации в целом, некий Храм культуры. Ниже приводятся эти три взгляда.

Мир, в котором хочется жить.

Мы изобразили мир, каким мечтаем его видеть, мир, в котором мы хотели бы жить и работать, мир, для которого мы стараемся жить и работать сейчас. Мы попытались изобразить мир, в котором человеку предоставлены неограниченные возможности развития духа и неограниченные возможности творческого труда. Мы населили этот воображаемый мир людьми, которые существуют реально, сейчас, которых мы знаем и любим: таких людей еще не так много, как хотелось бы, но они есть, и с каждым годом их становится все больше. В нашем воображаемом мире их абсолютное большинство: рядовых работников, рядовых творцов, самых обыкновенных тружеников науки, производства, культуры. И именно наиболее характерные черты этих людей — страсть к познанию, нравственная чистота, интеллигентность – определяют всю атмосферу нашего воображаемого мира, атмосферу чистоты, дружбы, высокой радости творческого труда, атмосферу побед и поражений воинствующего разума. (Предисловие к Возвращению).

Система самонаведения. Виктор Банев.

В книгах я пытаюсь изобразить все, как оно есть, я не пытаюсь учить, или показывать, что нужно делать. В лучшем случае я показываю объект приложения сил, обращаю внимание на то, с чем нужно бороться. Я не знаю, как изменять людей, если бы я знал, я был бы не модным писателем, а великим педагогом или знаменитым психосоциологом. Художественной литературе вообще противопоказано поучать или вести, предлагать конкретные пути или создавать конкретную методологию. Это можно видеть на примере крупнейших писателей. Я преклоняюсь перед Львом Толстым, но только до тех пор, пока он является своеобразным, уникальным по отражательному таланту зеркалом действительности. А как только он начинает учить меня ходить босиком, или подставлять щеку, меня охватывают жалость и тоска... Писатель — это прибор, показывающий состояние общества, и лишь в ничтожной степени — орудие для изменения общества. История показывает, что общество изменяют не литературой, а реформами или пулеметами, а сейчас еще и наукой. Литература в лучшем случае показывает, в кого надо стрелять или что нуждается в изменении... («Гадкие Лебеди»).

Храм культуры.

...Все прочее — это только строительные леса у стен храма, говорил он. Все лучшее, что придумало человечество за сто тысяч лет, все главное, что оно поняло и до чего додумалось, идет на этот храм. Через тысячелетия своей истории, воюя, голодая, впадая в рабство и восставая, жря и совокупляясь, несет человечество, само об этом не подозревая, этот храм на мутном гребне своей волны.

…Самое забавное, говорил Изя, что каждый кирпичик этого храма, каждая вечная книга, каждая вечная мелодия, каждый неповторимый архитектурный силуэт несет в себе спрессованный опыт этого самого человечества, мысли его и мысли о нем, идеи о целях и противоречиях его существования; что каким бы он ни казался отдельным от всех сиюминутных интересов этого стада самоедных свиней, он, в то же время и всегда, неотделим от этого стада и немыслим без него... И еще забавно, говорил Изя, что храм этот никто, собственно, не строит сознательно. Его нельзя спланировать заранее на бумаге или в некоем гениальном мозгу, он растет сам собою, безошибочно вбирая в себя все лучшее, что порождает человеческая история... («Град Обреченный»).

Собственно, тот или иной роман или повесть могут быть концентрированным выражением одного из этих подходов или комбинацией всех трех в различной пропорции. Применение этой концепции может быть осуществлено по следующей методике:

1. Подумайте о своей творческой задаче.

2. Установите контакт с творческой частью личности по системе, которая обычно используется в классической технике шестишагового рефрейминга.

3. Попросите творческую часть вашей личности сконцентрироваться на выработке вариантов решения этой задачи. Договоритесь с этой частью: пока вы будете читать определенный текст, она будет работать над решением задачи. Дождитесь положительного сигнала.

4. Отвлекитесь и перечитайте три парадигмы, изложенные выше.

5. Попросите творческую часть выбрать лучший вариант решения с использованием перечитанных подходов.

6. Дождитесь положительного ответа и запишите пришедшие на ум решения.

Следующий важный элемент литературной работы — это контекст, в котором она происходит. Попросту ответ на вопрос: когда и где лучше осуществлять творческий процесс? Очевидно, что для писательского труда нужно немногое: ручка, печатная машинка или компьютер да удобное место для работы. Однако в материалах братьев находим несколько интересных мыслей на этот счет.

Просто уединенное место.

Он заперся в номере, выключил телефон и еще зачем-то прикрыл его подушкой. («Гадкие Лебеди»).

Санаторий, Дом Творчества.

Нет, серьезную работу делают не так. Серьезную работу делают, например, в Мурашах, в доме творчества. Предварительно надо собраться с духом, полностью отрешиться от всего суетного и прочно отрезать себе все пути к отступлению. Ты должен твердо знать, что путевка на полный срок оплачена, и деньги эти ни под каким видом не будут тебе возвращены. («Хромая Судьба»).

В первом случае мы видим отключенный телефон, накрытый подушкой, во втором — еще более серьезную изоляцию от внешнего мира, позволяющую сконцентрироваться на работе.

Помимо этого, для начала работы необходим был еще так называемый «рабочий скелет» произведения, подробный по главам план с кратким описанием того, что происходит в каждой главе.

Такого рода планы у АБС было принято называть «крепким основательным скелетом». Наличие подобного скелета было необходимым (хотя и недостаточным) условием начала настоящей работы. По крайней мере, в те времена. Позже появилось еще одно чрезвычайно важное условие: надо было обязательно знать, «чем сердце успокоится» — каков будет конец задуманного произведения, последняя пограничная вешка, к которой и надлежит тянуть линию сюжета. В начале 60-х мы еще не понимали, насколько это важно, а потому частенько рисковали и вынуждены были по ходу дела менять сюжет целиком. Как это и произошло с «Седьмым небом».

Образцы таких рабочих планов можно посмотреть в приложении 1.

Кроме того, в качестве еще одного варианта сожженных за собой мостов могла выступать заявка в редакцию.

Заявка в редакцию.

Ты уж извини, но я вставил (в детгизовский план 1964 года) «Седьмое небо», повесть о нашем соглядатае на чужой феодальной планете, где два вида разумных существ. Я план продумал, получается остросюжетная штука, может быть и очень веселой, вся в приключениях и хохмах, с пиратами, конкистадорами и прочим, даже с инквизицией. (Комментарии к пройденному, из писем соавторов друг другу).

И наконец, непосредственный старт работы.

Как хорошо было бы в эту минуту прочитать последнюю, еще неведомую мне, ненаписанную строчку и под нею слово «КОНЕЦ». Тогда я мог бы сказать сейчас с легкой душою: «Все это, государи мои, философия, а вот полюбуйтесь-ка на это!» — и покачал бы Синюю Папку на растопыренной пятерне.

И так нестерпимо захотелось мне приблизить хоть немного этот желанный момент, что я торопливо раскрыл машинку, заправил чистый лист бумаги и напечатал:

«Часы показывали без четверти три. Виктор поднялся и распахнул окно. На улице было черным-черно. Виктор докурил у окна сигарету, выбросил окурок в ночь и позвонил портье. Отозвался незнакомый голос». («Хромая Судьба»).

Используя язык НЛП, эту микростратегию можно описать следующим образом:

1. Внутреннее визуальное конструирование последней строчки и слова «КОНЕЦ». Vic

2. Положительная внутренняя кинестетика — «легкая душа». Ki+

3. Внутренний диалог — «… полюбуйтесь-ка на это!» Ad

4. Ощущение веса папки в руке. Ki

5. Нестерпимое желание приблизить момент. Ki++

6. Внешнее действие — «раскрыл машинку и напечатал». Ke

Пункты два, три и четыре происходят одновременно и могут быть записаны как синестезия. Совсем коротко эта формула выглядит так:

Vic>Ki+/Ad/Ki>Ki++ >Ke

Эта простая и изящная стратегия перехода от мотивации к началу работы может быть встроена при помощи инструмента усиления субмодальностей на каждом шагу воссозданного нами паттерна.

Операции. Категории. Алгоритмы. Поведенческие компетенции.

При переходе от триггера к разбору операций по созданию продукта творчества нас интересовали следующие вопросы: «Что помогало АБС работать над произведением, с кем они сравнивали себя? Какие метафоры своего труда они использовали? И какие эмоции авторы при этом испытывали?»

В исследуемых материалах мы находим две ключевые метафоры — «Охотник с трофеями» и «Большой Спорт»:

И если ты будешь тверд, если ты не будешь, упаси бог, жалеть себя и восклицать: «Имею же я, черт подери, право хоть раз в неделю...», — то ты вернешься через двадцать шесть суток домой как удачливый охотник, без рук и без ног от усталости, но веселый и с набитым ягдташем...

В общем, есть в писательской работе что-то от Большого Спорта тысячи часов мучительных тренировок, воздержания, самоотказа — во имя одного мгновения счастья рекорда и победы.

Творческий коктейль.

Эмоциональный фон в ходе работы над фантастическими произведениями был, по воспоминаниям Бориса Стругацкого, достаточно разнообразен и состоял из следующих элементов:

Тут всего было намешано понемногу: и ощущение долга («взялся за гуж, не говори, что не дюж»); и радость от ощущения, что ты делаешь нечто новое, небывалое до сих пор; и чисто спортивный азарт, стремление «прыгнуть выше себя»… А потом, восторг, который испытываешь, когда работа закончена, и ты знаешь точно, что она удалась — это такая штука, ради которой стоит и помучаться. (Offline-интервью Бориса Стругацкого).

Но, тем не менее, основными состояниями, в которых работали братья Стругацкие, были муки и ожидание счастья того, когда все будет позади:

Муки — это нормальное состояние АБС, работающих над новым текстом. Иногда (редко) эти муки прерывались радостным, слегка истерическим хохотом — это когда одному из авторов удавалось сказать что-нибудь забавное. Иногда (гораздо чаще) бешеным спором, когда возникало разночтение и не удавалось быстро найти компромисс. Но среднее состояние — мука-мученическая, беспросветная и абсолютно безрадостная. Но зато какое счастье, когда все позади.

Таким образом, мы имеем в качестве метафор следующее: Спорт высоких достижений и Охоту. А в качестве эмоционального фона — коктейль, состоящий из пяти элементов: чувство долга, ощущение новизны, спортивный азарт, творческие муки и, наконец, счастье, когда все позади.

Полученный материал можно использовать для создания техники настроя на работу, например в таком виде:

1. Займите удобную для вас позу, расслабьтесь, войдите в состояние легкого транса.

2. Представьте себя спортсменом, тренирующимся для выступления на олимпиаде, увидьте внутренним взором то, что происходит во время ваших тренировок, услышьте звуки, ощутите состояние своего тела, воспримите запахи вокруг. Прокрутите это возникающее перед вами кино. Увидьте себя победителем, восходящим на пьедестал. Посмотрите на трибуны. Услышьте овации. Вдохните полной грудью. Ощутите вкус и запах победы.

3. Представьте себя охотником, выслеживающим добычу. Воспримите запахи и звуки леса. А теперь представьте себя, уже идущего с охоты с сумкой, полной трофеями, усталого и довольного.

4. Теперь вспомните ситуацию, когда вы делали то, что должны были делать. Что вы при этом видели, слышали, ощущали, о чем думали?

5. А теперь вспомните ситуацию, когда вы делали что-то новое, небывалое.

6. Вспомните ситуацию спортивного азарта, проживите ее.

7. Поймите, что во всех перечисленных ситуациях был элемент трудности, даже, можно сказать, муки.

8. И наконец, вы можете ощутить счастье того, что все позади: медаль за первое место получена, добыча принесена домой и из нее готовится ужин, долг исполнен, новое открытие сделано, азарт удовлетворен и все муки и трудности позади.

9. Запомните полученное состояние. Именно в нем, возможно, будет создаваться ваш будущий шедевр.

Следующий этап работы — непосредственно работа над текстом, т.е. работа за пишущей машинкой, как во времена, когда творили АБС, или за компьютером, как принято сейчас. Итак, зародыш произведения уже есть, зачем и что писать — понятно, заявка в редакции, место творчества изолировано, рабочий настрой имеется, создан рабочий скелет произведения. Дело за малым — начать и закончить. Какие же шаги мы можем выделить в стратегии братьев Стругацких по написанию конкретной повести или романа?

Для начала слово Борису Натановичу. Отрывок из «Комментариев» о написании романа «Обитаемый остров».

Мы взялись за «Обитаемый остров» без энтузиазма, но очень скоро работа увлекла нас. Оказалось, что это дьявольски увлекательное занятие – писать беззубый, бездумный, сугубо развлеченческий роман! Тем более что довольно скоро он перестал видеться нам таким уж беззубым. И башни-излучатели, и выродки, и Боевая Гвардия — все вставало на свои места, как патроны в обойму, все находило своего прототипа в нашей обожаемой реальности, все оказывалось носителем подтекста — причем даже как бы помимо нашей воли, словно бы само собой, будто разноцветная леденцовая крошка в некоем волшебном калейдоскопе, превращающем хаос и случайную мешанину в элегантную, упорядоченную и вполне симметричную картинку.

Это было прекрасно — придумывать новый, небывалый мир, и еще прекраснее было наделять его хорошо знакомыми атрибутами и реалиями. Я просматриваю сейчас рабочий дневник: ноябрь 1967-го, Дом творчества «Комарово», мы работаем только днем, но зато как работаем — 7, 10, 11 (!) страниц в день. И не чистовика ведь – чернового текста, создаваемого, извлекаемого из ничего, из небытия! Этими темпами мы закончили черновик всего в два захода, 296 страниц за 32 рабочих дня. А чистовик писался еще быстрее, по 12 - 16 страниц в день, и уже в мае готовая рукопись была отнесена в московский Детгиз и почти одновременно — в ленинградский журнал «Нева».

Таким образом, роман (рекордно толстый роман АБС того времени) написан был на протяжении полугода.

Попробуем, опираясь на этот отрывок и другие тексты, выделить основные шаги.

Шаг 1. Создание структуры и плана будущего произведения. Раскадровка по главам, осознание того, к чему тянуть все повествование и каждую главу. Определение действующих лиц, подбор имен, наброски идей к главам. Занесение всего вышеперечисленного в рабочий дневник. Ниже — пример такого рода записей относительно другого романа «Полдень. Двадцать второй век»:

Ч. I

1) Возвращение.

2) Чужие (больница) — сюда вставить историю корабля.

3) Злоумышленники.

4) Второе возвращение (одиночество). Идея: не гожусь я для коммунизма.

5) Свечи перед пультом.

6) Скатерть-самобранка.

7) Знакомство с Горбовским (он рассказывает «ГФ»).

Ч. II

1) У рифа «Октопус».

2) Странные люди.

3) Улавливатели информации! (Думать!).

4) Благоустроенная планета.

5) Заповедник (звероящеры и акклиматизированные существа, Лурье терпит там крушение).

6) Телепато-станция.

7) Такими вы будете...

Профессии: Ассенизатор, Дрессировщик, Телепат, Десантник, Глубоководник, Оператор-информатор («собиратель информации»), Учитель. 

28.08.60: «Лурье и Кондратьев не первые и не единственные. Две экспедиции так уже возвращались (сто и сто пятьдесят лет назад). Одна погибла в поясе тяжелых систем. Вторая прибыла. Там было трое, и они жили долго и работали как надо и умерли в штанах».

«Вставить в главу «Риф Октопус» дрессированных кальмаров, уничтожающих касаток. И дрессировщика».

Шаг 2. Работа над отдельными сценами, диалогами, описаниями, этапами развития сюжета. Абзац за абзацем, глава за главой. Следующий отрывок демонстрирует, например, подробное конструирование в различных репрезентативных системах и развернутое описание воображаемых конструктов.

…Была наклеена на титульный лист дрянная фоторепродукция: под нависшими ночными тучами замерший от ужаса город на холме, а вокруг города и вокруг холма обвился исполинский спящий змей с мокро отсвечивающей гладкой кожей.

Но не эту картинку, знакомую многим и многим, я сейчас видел перед собой, а видел я сейчас то, чего не видел кроме меня и видеть не мог никто во всем свете. Во всей Вселенной никто. Откинувшись на спинку дивана, вцепившись руками в край стола, вглядывался я в улицы, мокрые, серые и пустые, в палисадники, где тихо гибли от сырости яблони... покосившиеся заборы, и многие дома заколочены, под карнизами высыпала белесая плесень, вылиняли краски, и всем этим безраздельно владеет дождь. Дождь падает просто так, дождь сеется с крыш мелкой водяной пылью, дождь собирается в туманные крутящиеся столбы, волочащиеся от стены к стене, дождь с урчанием хлещет из ржавых водосточных труб... черно-серые тучи медленно ползут над самыми крышами, а людей на улицах нет, человек — незваный гость на этих улицах, и дождь его не жалует.

У меня их здесь десять тысяч человеков в моем городе — дураков, энтузиастов, фанатиков, разочарованных, равнодушных, множество чиновников, вояк, добропорядочных буржуа, полицейских, шпиков. Детей. И неописуемое наслаждение доставляло мне управлять их судьбами, приводить их в столкновение друг с другом и с мрачными чудесами, в которые они у меня оказались замешаны... («Хромая судьба»).

То есть, используя язык НЛП как язык описания вышеизложенного процесса, можно утверждать следующее: для создания подходящего описания необходимо войти в легкое состояние творческого транса, представить себе то, что происходит в различных репрезентативных системах и переводить это все в знаки языка.

(VAKOG) >Ad

Важны также субмодальные характеристики воображаемых сцен и их связь с некими ощущениями, играющими роль своеобразного регулятора. Таким, например, является реалистичность воображаемой картинки, причем в случае исчезновения критических субмодальностей возникает негативная кинестетика.

Я уже чувствовал, что застрял, застрял надолго и без всякого просвета. И не в том было дело, что я не представлял себе, как события будут развиваться дальше: все события я продумал на двадцать пять страниц вперед. Нет, дело было гораздо хуже: я испытывал что-то вроде мозговой тошноты.

Да, я отчетливо видел перед собой и лицо Комиссара, и полуобрушенный окоп, и горящий «тигр». Но все это было словно из папье-маше. Из картона и из раскрашенной фанеры. Как на сцене захудалого дома культуры.

В случае работы над диалогами или описания внутренней жизни героев, авторы активно использовали вхождение во вторую позицию своих персонажей.

Писатель сродни актеру — он тоже должен вживаться, перевоплощаться, превращаться в своего героя, если хочет добиться эффекта достоверности. Далеко не всегда это перевоплощение оказывается таким глубоким, как это было с Густавом Флобером, совершенно вжившимся в свою Эмму Бовари, но в какой-то мере — хотя бы на две минуты, хотя бы для того только, чтобы найти правильную интонацию или нужную реплику в диалоге.(Off-lineинтервью).

То есть фактически при работе над текстом автор регулярно перемещается по различным позициям восприятия и затем подбирает самые правильные слова для их отображения. По мнению АБС, основной принцип подбора этих слов заключается в следующем:

Сила писателя, на мой взгляд, не в том, чтобы уметь найти единственное верное слово, а в том, чтобы отбросить все заведомо неверные.

Шаг 3. Методичная работа по превращению хаоса и случайной мешанины в элегантную, упорядоченную и вполне симметричную картинку. У братьев Стругацких даже есть представления о скорости этой работы — от 7 до 11 страниц в день. Здесь необходимо отметить, что была и определенная специфика работы в соавторстве, которая увеличивала качество конечного текста. Эта особенность заключалась в проговаривании и дополнительных бонусах совместного творчества.

Специфика работы АБС, когда любой мало-мальски серьезный текст создается обязательно вдвоем, единовременно, слово за словом, абзац за абзацем, страница за страницей; когда любая фраза черновика имеет своими предшественниками две-три-четыре фразы, предложенные в качестве вариантов, произнесенные некогда вслух, но нигде не записанные; когда окончательный текст есть сплав двух — иногда очень разных — представлений о нем, и даже не сплав, а некое химическое соединение на молекулярном уровне, — специфика эта порождает, помимо всего прочего, еще и два следствия, носящих чисто количественный характер.

Во-первых, количество бумаги в архивах уменьшается до минимума. Каждый роман существует в архиве всего в виде одного, максимум — двух черновиков, каждый из которых на самом деле есть занесенный на бумагу, отредактированный и спрессованный текст двух-трех-четырех УСТНЫХ черновиков, в свое время  п р о г о в о р е н н ы х  авторами и отшлифованных в процессе более или менее свирепой дискуссии.

Впрочем, стратегию проговаривания вслух некоторых элементов текста и его дальнейшей шлифовки можно использовать и в творчестве индивидуальном.

Шаг 4. Окончание работы над черновиком в один или два приема.

Черновик повести был закончен в два приема — первая половина в начале февраля, а вторая половина — в марте 1964 года. Добрых полгода черновик «вылеживался», а в ноябре единым махом был превращен в чистовик. 

Шаг 5. «Вылеживание» черновика. Этот этап в творчестве братьев присутствует практически всегда.

Шаг 6. Превращение черновика в чистовик.

Шаг 7. Сдача рукописи в печать

Какие же поведенческие компетенции, кроме совсем очевидных, нужно иметь, чтобы успешно пройти все семь шагов по созданию текста литературного произведения? Во-первых, нужно уметь писать и писать помногу. На просьбу одного из начинающих писателей прочитать что-нибудь из его работ и дать ему какие-нибудь советы Борис Натанович ответил так:

Когда у Вас будет написано больше 500 страниц текста, я, возможно, соглашусь прочитать что-нибудь Ваше. Но не раньше. В писательском труде труднее всего писать. Талант талантом, но, пока не исписана гора бумаги, и говорить не о чем.

Во – вторых, умение изо дня в день методично работать.

Я листал страницы с однообразными записями:

«2.04. Сдел. 5 стр. Вечером 2 стр. Всего 135 стр.

3.04. Сдел. 4 стр. Вечер. 1 стр. Всего 140...»

Это у меня верный признак: если никаких записей, кроме статистических, не ведется, значит, работа идет либо очень хорошо, либо на пропасть.(Хромая судьба).

В-третьих, в качестве подспорья в работе АБС часто использовали дополнительные схемы и чертежи, временные планы, карты и прочее. Вот как это делалось при написании фантастического детектива «Отель у погибшего альпиниста».

Писался наш детектив легко и азартно. Дьявольски увлекательно было вычерчивать планы гостиницы, определять, где кто живет, тщательнейшим образом расписывать «time-table» — таблицу, определяющую, кто где находился в каждый момент времени и что именно поделывал... Достоверность изложения — один из трех китов фантастики и, несомненно, Большая Черепаха детектива. (Комментарии к пройденному).

Тест. Критерии. Содержание критерия. Сенсорика критерия.

Критерии, на которые ориентировались братья Стругацкие в своей работе. То, на что они опирались в создании своих произведений. Критерии, по которым они понимали, что двигаются в правильном направлении. Эти критерии можно разделить на две группы: внутренние и внешние. Внутренними критериями мы назовем систему оценок, разработанную АБС, которая позволяла им считать свои произведения достойными потраченных усилий. Внешними критериями мы будем считать некоторые объективные данные. Итак, слово Борису Натановичу:

….Если только в результате достигается главная цель: в читателе вспыхивает готовность к сопереживанию.

Здесь мы видим, что главное свойство литературного произведения, определяющее его качество, — сопереживание читателей. Оценка того, возникнет оно в результате или нет, возможна несколькими способами.

Через вторую позицию читателя, то есть посредством идентификации с некими воображаемыми читателями, и настройку на читателей посредством регулярных встреч и письменного обмена мнения с ними.

А также (из третьей отстраненной позиции) методом проверки на соответствие текста ряда дополнительных специально выделенных параметров. Была у братьев своя алхимическая формула, при наличии ингредиентов которой в фантастическом произведении успех ему был практически гарантирован: ЧУДО – ТАЙНА – ДОСТОВЕРНОСТЬ.

Три фундаментальных закона-свойства-качества хорошего фантастического произведения, знаменитая триада ЧУДО – ТАЙНА - ДОСТОВЕРНОСТЬ. Здесь: ЧУДО — собственно фантастическая выдумка; ТАЙНА — процедура подачи информации, сам процесс разматывания сюжета; ДОСТОВЕРНОСТЬ — степень сцепления произведения с реальностью.

Так задавали АБС эти понятия и для большей внятности приводили наиболее яркие примеры из других классиков.

Реальный мир, искаженный одним-единственным фантастическим допущением. Реальная провинциальная Англия конца девятнадцатого века — только вот Невидимка бродит по округе. Совершенно реальная, до заскорузлости знакомая Москва1937 года — только Сатана объявился на Патриарших трудах.

Формула «Чудо – Тайна – Достоверность» — это основные три критерия хорошего произведения по Стругацким, потому что:

Фантастика без тайны — уныла и скучна. Фантастика без достоверности — фальшива, напыщенна и назойливо дидактична. А фантастика без чуда — и не фантастика вовсе.

Однако был еще дополнительный набор критериев, при помощи которых эта формула уточнялась. Хорошая фантастика по АБС — это к тому же:

…Собрание книг о человеческих судьбах, о приключениях человека среди людей, и что ничего на свете интереснее и важнее этого нет и быть не может.

…Как бы мы ее ни определяли, есть нечто весьма широкое, емкое, красочное, сложное, органически слитое с «большой» литературой и в то же время особенное от нее – мощный приток огромной реки, снежная вершина горного хребта, славный отпрыск знатного рода...

…Призма, зеркало, светофильтр, электронно-оптический преобразователь, позволяющий в нагромождениях обыденного, привычного, затхлого различить зернышки необычайного, нового, поражающего воображение.

…Вид литературы, находящийся в совершенно особенных отношениях с воображением – и писательским, и читательским. Она одновременно есть и аккумулятор, и стимулятор, и усилитель воображения.

…Вид литературы, она находится в совершенно особенных отношениях с будущим. Она подобна прожектору, озаряющему страшные лабиринты будущего, которое никогда не состоится, но которое могло бы реализовать себя, если бы его вовремя не высветила фантастика...

Итак, еще раз конспективно обозначим список критериев, которым должно удовлетворять хорошее литературное произведение по АБС:

1. Волшебный сплав Чуда, Тайны и Достоверности.

2. Наличие в произведении человеческих судеб и приключений человека среди людей.

3. Функция прибора для поиска нового.

4. Особая роль воображения.

5. Особые отношения с будущим.

Методика применения перечисленных критериев при написании собственных произведений или решении творческих задач в других контекстах:

1. Создать собственный список на основе критериев АБС, адаптированный под вашу задачу, или воспользоваться формулировками братьев Стругацких.

2. Распечатать этот список и повесить его перед глазами.

3. Время от времени в ходе работы по созданию текста сверяться с ним на предмет соответствия этим критериям.

4. Когда этот навык станет автоматическим, войдет в вашу плоть и кровь, список можно убрать или вообще уничтожить.

В сенсорном же опыте непосредственно в реальности ритуал окончания работы был всегда следующим:

Но зато, какое счастье, когда все позади, и АН со значительным видом взвешивает обеими руками готовую рукопись! Эти короткие минуты усталого счастья стоят всех мук и драк вместе взятых. (Комментарии).

Остальная же обратная связь приходит к авторам уже после публикации и может быть измерена в численных показателях. Вот как пишет о судьбе романа «Трудно быть богом» Борис Стругацкий в своих комментариях:

Роман, надо это признать, удался. Одни читатели находили в нем мушкетерские приключения, другие – крутую фантастику. Тинэйджерам нравился острый сюжет, интеллигенции – диссидентские идеи и антитоталитарные выпады. На протяжении доброго десятка лет по всем социологическим опросам роман этот делил первое-второе рейтинговое место с «Понедельником». На сегодняшний день (октябрь 1997 года) он вышел в России общим тиражом свыше 2 миллионов 600 тысяч экземпляров, и это – не считая советских изданий на иностранных языках и на языках народов СССР. А среди зарубежных изданий он до сих пор занимает прочное второе место сразу за «Пикником». По моим данным, он вышел за рубежом 34-мя изданиями в семнадцати странах. В том числе: в Болгарии (4 издания), Испании (4), ФРГ (4), Польше (3), ГДР (2), Италии (2), США (2), Чехословакии (2), Югославии (2) и т. д.

Но, помимо этого всего, в романе «Хромая Судьба» АБС вводят еще один фантастический критерий, позволяющий, ни больше, ни меньше, предсказывать судьбы литературных произведений. НКЧТ — наивероятнейшее число читателей текста. Диалог, в котором вводится это понятие, я рискну привести целиком. Он стоит того, чтобы его перечитать и вникнуть:

— Так что же она показала, эта ваша семизначная цифра? — с любопытством спросил я.

— Простите, Феликс Александрович, но цифры бывают только однозначными. Семизначными бывают числа. Так вот, число, выдаваемое на этой строчке дисплея, — он снова постучал пальцем по моей четверке, — есть, популярно говоря, наивероятнейшее количество читателей данного текста.

— Читателей текста... — заметил я с робкой мстительностью.

— Да-да, строгий стилист несомненно найдет это словосочетание отвратным, однако в данном случае «читатель текста» — это термин, означающий человека, который хотя бы один раз прочитал или прочтет в будущем данный текст. Так что эта четверка — не какой-то там мифический индекс вашей, Феликс Александрович, гениальности, а всего лишь наивероятнейшее количество читателей вашей рецензии, показатель НКЧТ или просто ЧТ...

— А что такое эн-ка? — спросил я, чтобы что-нибудь сказать: голова у меня шла кругом.

— НК — наивероятнейшее количество.

— Ага... — сказал я и замолчал было, но в голове моей тут на мгновение прояснело, и я вопросил с возмущением: — Так какое же отношение это ваше НКЧТ имеет к таланту, к способностям, вообще к качеству данного, как вы выражаетесь, текста?

— Я предупреждал вас, Феликс Александрович, что мера эта имеет лишь косвенное отношение...

— Да никакое даже не косвенное! — прервал я его, набирая обороты. — Количество читателей зависит прежде всего от тиражей!

— А тиражи?

— Ну, знаете, — сказал я, — уже мне-то вы не рассказывайте. Уж мы-то знаем, от чего, а главное — от кого зависят тиражи! Сколько угодно могу я вам назвать безобразной халтуры, которая вышла полумиллионными тиражами...

— Разумеется, разумеется, Феликс Александрович! Вы сейчас совсем как этот ваш забинтованный Козлухин — почему-то упорно и простодушно связываете величину НКЧТ с качеством текста прямой зависимостью.

— Это не я связываю, это вы сами связываете! Я-то как раз считаю, что никакой зависимости нет, ни прямой, ни косвенной!

— Ну как же нет, Феликс Александрович? Вот текст, — он двумя пальцами приподнял за уголок страничку злосчастной моей рецензии, — показатель НКЧТ, как видите, четыре. Есть возражения против такой оценки?

— Но позвольте... Естественно, если брать рецензию, да еще внутреннюю... Ну, редактор ее прочтет... может, автор, если ему покажут...

— Так. Значит, возражений нет.

Он вдруг ловко, как фокусник, извлек из моей папки старую школьную тетрадку в выцветшей, желто-пятнистой обложке и столь стремительно придвинул ее к лицу моему, что я отшатнулся.

— Что мы здесь видим? — спросил он.

Мы здесь видели щемяще-знакомую с детских лет картинку: бородатый витязь прощается с могучим долгогривым конем. А под картинкой стихи: «Как ныне сбирается Вещий Олег...»

— В чем дело? — спросил я с вызовом. — Между прочим, замечательные, превосходные стихи... Никакие уроки литературы их не убили...

— Безусловно, безусловно, — сказал он. — Но я вас не об этом спрашиваю. Если этот листок ввести сейчас в машину, то?..

Я интеллектуально заметался.

— Н-ну... — промямлил я, — много должно получиться, наверное... одних школьников сколько... Миллионов десять-двадцать?

— За миллиард, — жестко произнес он. — За миллиард, Феликс Александрович!

— Может, и за миллиард, — сказал я покорно. — Я же говорю — много...

— Итак, — произнес он, — тривиальная рецензия — НКЧТ равно четырем. «Замечательные, превосходные стихи» — НКЧТ превосходит миллиард. А вы говорите — никакой зависимости нет.

— Так ведь... — Я замахал руками и защелкал пальцами. — «Песня-то... о Вещем Олеге»... Она ведь напечатана! И сколько раз! Ее поют даже!

— Поют. — Он покивал. — И будут петь. И будут печатать снова и снова.

— Ну, вот! А рецензия моя...

— А рецензию вашу петь не будут. И печатать ее тоже не будут. Никогда. Потому и НКЧТ у нее всего четыре. На прошлые времена и на все будущие. Так она и сгинет никем не читанная.

Добавить к этому отрывку можно только одно. НКЧТ — это, конечно, понятие фантастическое, и вряд ли когда-то будет создана машина, позволяющая его вычислить, однако задним числом его оценить можно. А теперь рискну задать один вопрос: «У какого автора, работавшего на русском языке во второй половине двадцатого века, НКЧТ максимальный?» Если взять только фантастику — ответ очевиден. Но, боюсь, он очевиден, даже если включить в эти подсчеты и детективы и другие жанры.

Выход. Последствия. Мотивация. Кризисы и дополнительные стратегии.

Что же давала литературная деятельность братьям Стругацким? Какие базовые ценности и стремления она удовлетворяла? Минимальный список этих категорий очевиден:

1. Интересная работа.

2. Самовыражение.

3. Свобода.

4. Гонорары, то есть, попросту говоря, деньги.

5. Слава.

Ниже дается небольшой набор цитат, подтверждающий этот список:

Главное в твоей жизни — друзья, семья, работа. Чем лучше обстоят дела в этом твоем треугольнике, тем лучше для общества, в котором ты существуешь, вот и весь баланс.

Литература — это способ самовыражения в самом широком смысле этого слова.

Свобода есть непременное условие полноценности и осмысленности жизни. Самое высокое наслаждение, доступное человеку, это творческий труд.

Сам я на гонорарную политику смотрю просто: чем больше, тем лучше.

Они протягивали ему раскрытые книжки, дешевые блокнотики, листки бумаги. Они лепетали: «Автограф, пожалуйста!» Они пищали: «Вот здесь, пожалуйста!» Они сипели ломающимися голосами: «Будьте добры, господин Банев!»

И он достал авторучку и принялся свинчивать колпачок, с интересом постороннего прислушиваясь к своим ощущениям, и он не удивился, ощутив гордость. Это были призраки будущего, и пользоваться у них известностью было все-таки приятно.

Но в своем главном произведении о писательстве, «Хромой судьбе», братья Стругацкие подвергают все эти ценности сомнению. Феликс Сорокин, находясь в определенном жизненном тупике, как бы сам к себе и своему творчеству применяет приемы современного боевого НЛП, словно пробует себя и смысл своего труда на прочность:

Я уже давно не пылкий юноша, уже давно миновали времена, когда я каждым новым сочинением своим мыслил осчастливить или, по крайности, просветить человечество. Я давным-давно перестал понимать, зачем я пишу. Славы мне хватает той, какая у меня есть, как бы сомнительна она ни была, эта моя слава. Деньги добывать проще халтурою, чем честным писательским трудом. А так называемых радостей творчества я так ни разу в жизни и не удостоился. Что же за всем этим остается? Читатель? Но ведь я ничего о нем не знаю. Это просто очень много незнакомых и совершенно посторонних мне людей.

Собственно, разрешение всех этих сомнений происходит в конце романа, в последней сцене разговора Феликса Сорокина с неким Михаилом Афанасьевичем. Но разрешение это дается мастерски, без выписывания однозначного рецепта. И поэтому мы предоставляем читателям этой статьи самостоятельно ознакомиться с содержанием этого финала в приложении 2 и при желании сделать собственные выводы.

С другой стороны, славы, денег, самовыражения, интересной работы и свободы, которые приходят в результате творческого труда, многим может оказаться достаточно для собственной мотивации на решение тех или иных задач повседневного креативного процесса.

В любой работе, особенно творческой, кризисы неизбежны. Случались они и в работе АБС. Короткий отрывок из «Хромой Судьбы»:

Я снял руки с клавиш и почесал подбородок. Обычное дело: когда я пытаюсь взять эту мою работу приступом, на голом энтузиазме, вдохновением, все застопоривается.

В следующие полчаса я только вставил от руки слово «мокрую» и добавил после «черным-черно»: «и в черноте сверкал дождь».

А вот такой же процесс, описанный в «Комментариях»:

Почти сразу возник некий эмоциональный, а затем и логический тупик, писать стало трудно, вязко, тяжко, скучно. Написано было уже две или три главки, страниц двадцать, но ощущение тупика не проходило, оно усиливалось с каждой страницей. Стало ясно, что писать этот сюжет мы не хотим.

Была у АБС специальная дополнительная стратегия, позволявшая с такими ситуациями справляться.

В таких случаях мы просто бросали работу над заупрямившимся эпизодом, огибали его и двигались дальше. Мы уже научились оставлять в тылу мелкие, несущественные очаги сопротивления. «Вперед! — восклицал в таких случаях АН. — Вперед! Они уже выдыхаются». И не было случая, чтобы такая вот тактика танковых клиньев давала осечку. Недобитый эпизод впоследствии без труда приводился в соответствие с основным текстом, либо отбрасывался вовсе, ибо смотрелся ненужным на фоне уже выстроенной вещи.

Техника фланговых атак, используемая АБС, проста и изящна:

1. Осознать наличие кризиса.

2. Не пытаться преодолеть его волевым усилием.

3. Сделать пропуск в развитии сюжета и перейти к следующей сцене, диалогу, главе.

4. Вернуться к недобитому эпизоду и рассмотреть его в новом контексте, когда идущий за ним текст уже готов.

5. Связать этот эпизод с остальным текстом или выбросить его за ненадобностью.

Однако были в творчестве братьев Стругацких моменты, когда эта тактика не помогала. Это было нечасто, но случалось. Первый раз с этим явлением АБС столкнулись при написании «Попытки к бегству». Кризис был очень тяжел и методом флангового обхода не преодолевался.

АН в отчаянии откупорил бутылку водки и хлопнул полстакана без всякой закуски. БН, как человек, к спиртному безразличный, мрачно бродил по комнате и садил сигарету за сигаретой. Оба молчали. Говорить было не о чем. И незачем. Это был тупик — абсолютный, замшелый, ледяной и тесный тупик.

И тогда родилась еще одна дополнительная стратегия — смена замысла.

Осенила гениальная идея: сделать дядьку-психолога пришельцем из прошлого. Непроницаемая стена рухнула, и как-то сразу сделалось ясно и светло вокруг, несмотря на глубокую уже ночь на дворе.

Повесть была дописана, как по маслу. Тогда и родилось у АБС позитивное отношение к кризисам.

Великая вещь творческий кризис! Пережить его нестерпимо мучительно, но когда он пережит, ты словно заново рождаешься и чувствуешь себя, словно каменный питон Каа, сбросившим старую кожу, — всемогущим, великим и прекрасным.

Впоследствии в комментариях Борис Натанович еще раз сформулировал правила творчества в условиях кризиса, где дополнительно указал третью дополнительную стратегию — стратегию щедрости — и еще раз подчеркнул важность и силу кризисов.

Первое. НАДО БЫТЬ ЩЕДРЫМ. Надо помнить, что щедрость — писательская щедрость, щедрость воображения – всегда окупается. Не надо бояться отставить идею, которая кажется дьявольски соблазнительной, но по какой-то причине сопротивляется своей реализации. Надо уметь отбросить ее без колебаний, пусть полежит в архиве в ожидании своего часа. Каждая такая идея уже сделала свое дело — самим фактом своего появления на свет. Она уже осветила для вас какой-то уголок бытия, и в этом уголке теперь всегда будет светло. Дурацкую идею отбросить не жалко, она никому, кроме вас, не нужна. А идея достойная обязательно к вам вернется со временем и в самый нужный момент. Как вернулась к АБС идея «нашего человека на Тагоре», через два года после своего возникновения, или идея «человека играющего» — спустя без малого двадцать лет.

Второе. НИКОГДА НЕ ОТЧАИВАТЬСЯ! Следует привыкнуть к мысли, что кризис, так мучительно переживаемый и кажущийся мертвенным тупиком, — это, на самом деле, прекрасно! Надлежит помнить: если не получается, не идет, заколодило — значит начались настоящие роды! Ведь роды, — и это скажет вам любая мать — это всегда мучительно, трудно и больно. Конечно, приятно и радостно писать, когда текст словно бы сам собою выливается из-под пера. И далеко не всегда — это известно из опыта — легко и весело рожденная повесть легковесна или плоха. Это верно. Но всякая повесть, родившаяся в муках и в отчаянии — она всегда какая-то особенная. Она всегда не такая, как всё то, что было до нее, и не такая, как то, что будет после. Она — любимая, и навсегда.

Итак, мы имеем три дополнительные стратегии, дополняющие базовый паттерн написания литературного произведения:

1. Фланговые клинья.

2. Смена замысла.

3. Стратегия щедрости.

Инструкция по написанию литературного произведения на основе смоделированной стратегии.

Все созданные на основе изучения творчества братьев Стругацких модели и техники мы можем свести в некую сводную инструкцию по созданию нового творческого объекта.

1. Создать или выбрать из списка «зародышей» замысел будущего творческого произведения.

2. Пройти через процесс рождения Творца.

3. Определиться с собственными ценностями и критериями относительно будущего творческого продукта.

4. Настроиться на работу, применив технику «Творческий коктейль».

5. Создать условия для работы.

6. Отрезать пути к отступлению.

7. Приступить к работе, используя стратегию «Настройки на удачный финал произведения».

8. Заполнить рабочий дневник.

9. Составить «рабочий скелет» будущего произведения, определиться, к чему тянуть каждую главу.

10. Писать. В случае необходимости прибегать к схемам, планам и графикам.

11. Соблюдать скорость письма и дисциплину. Методическая работа.

12. В случае кризисов и затруднений применять тактику клиньев, тактику смены замысла или писательской щедрости.

13. Закончить «Черновик».

14. Проверить его на соответствие критериям.

15. Дать ему отлежаться.

16. Написать «Чистовик».

17. Сдать свой труд в печать.

18. Дождаться выхода из печати.

19. Получить бонусы и/или негатив, причитающиеся писателю.

Данная инструкция, как и любой документ такого рода, — это результат опущений, искажений и обобщения автора. Однако я претендую на то, что эта модель или ее элементы окажутся полезными для решения творческих задач — тех, кто решит ей воспользоваться.

В качестве приложения я привожу рассказ, который написан с использованием этой стратегии. В то же время этот рассказ является встраивающей метафорой стратегии АБС.

Приложение- рассказ.

Надо вечно петь и плакать.

Оберон — верховный заклинатель демонов нижних, верхних и параллельных миров поежился. «Зябко как-то, — подумал он, — надо бы камин что ли сложить в башне. Впрочем, что это я? Какой к чертям камин в Башне Вызова? Тут же всегда оптимальная температура. Магическим образом поддерживается».

Перед заклинателем стояли пятеро, и эти пятеро хотели странного.

- Ты, воин, — Оберон ткнул пальцем в рослого мужчину, — говори первым, чего хочешь?

- Балладу хочу сложить.

- И позволь полюбопытствовать, о чем же твоя баллада будет?

- О войне. О подвигах, о доблестях… — Просперо, командор ордена Черной Собаки, замялся. — О славе еще… Братья погибли, многие… под Оболонгром. Пели, хочу, чтоб о них. В веках.

- Слава, значит, — подытожил Оберон. — А нужна она им теперь, слава?

Просперо помолчал. Глаза его затуманились. Он снова стоял в щитовом строю под Оболонгром. Пот заливал глаза. В горле першило, страшно хотелось пить, и орда размалеванных дикарей медленно приближалась под рокот этих проклятых барабанов. «Командор, — сипел в правое ухо Фредерико, — командор, эту волну еще отобьем и отходить надо. Предал нас герцог. Не будет подкрепленья». Фредерико так и остался лежать на том поле…

- Нужна, — отрубил Просперо.

- Хорошо. Ну, а вы, коллега, зачем пришли? — Оберон повернулся к молодому еще магу в пурпурном хитоне и модных кожаных сандалиях на босу ногу.

- Позвольте представиться, — ответил тот, гордо откинув голову и встряхнув роскошной прической, — Алонзо, посвященный маг Белого круга. Третья ступень. У нас три ступени. Третья — высшая. Специальность — магические эликсиры. Книгу хочу написать «Рецепты, эликсиров долголетия. От древности до наших дней». Интересная работа может получиться, и мне нужно, чтоб пробрало. Пробрало коллег, — Алонзо поморщился, — а то ведь ретрограды кругом… Ну да, вы сами знаете.

- Интересно ему, — проворчал Верховный Заклинатель. — С ретроградами он борется. А понимаете ли вы, молодой человек, что чем лучше вы свою книгу напишете, тем больше вас эти самые ретрограды клевать будут? Готовы ли вы к этому?

- Готов. И, кстати, — вдруг усмехнулся Алонзо белозубой улыбкой, — не такой уж я и молодой. Мы ровесники с вами. Эликсиры долголетия, знаете ли….

- Ладно. А тебе, девочка, чего? И кто тебя из дома одну отпустил? Или ты не девочка тоже, как этот мой ровесник, а бабушка?

- Девушка. Миранда меня зовут, — ответила симпатичная рыжая девчонка лет шестнадцати. — Я, кстати, чемпионка нашего герцогства по фехтованию, и отряд сопровождения в восемь опоясанных рыцарей ко мне папа приставил. Я их в деревне, ниже по дороге, оставила. Так что за меня не беспокойтесь. Хочу написать роман о любви в жанре «свободная фантазия».

- О, как! — Оберон улыбнулся. — Час от часу не легче. Что же это за жанр такой — свободная фантазия? Не слышал что-то о таком.

- Жанр новый. Сама придумала, — Миранда покраснела. — Но вот представьте себе, — глаза ее заблестели, — представьте себе мир, где все не так, как у нас. Огромный город на берегу океана, с высокими, огромными, прекрасными зданиями. Многие здания даже выше, чем в тысячу локтей…

- Таких зданий быть не может, — вдруг вмешался в разговор один из двух бородатых братьев-гномов, до сих пор молчавших. — Это противоречит данным науки!

- Не перебивайте. В моем мире может. И ночами этот город светится и переливается тысячью загадочных огней. А по широким дорогам ездят самодвижущиеся повозки, в которых сидят красивые мужчины и женщины. И вот у меня четыре подруги. И каждая ищет свою любовь.

Оберон закряхтел и зачесал голову аж двумя руками.

- Ну, девочка… удивила. Да тебя с такими свободными фантазиями и замуж-то никто не возьмет. Надо же, благородные дамы сами ищут свою любовь...

- А мне и не надо замуж. Я вообще самовыражаюсь. И в моем мире, кстати, свободная женщина замуж выходить не обязана. Может делать, что хочет, и сама строить свою профессиональную карьеру.

- Чего строить?

- Карьеру. Ну, я в романе раскрою это понятие. Карьера — это такой способ самовыражения у людей в моем мире.

- Так, короче, пусть будет это самовыражение твое, — наконец, согласился Оберон. — Ну, а вам, робята, что нужно? Руда в забоях кончилась, ковать разучились или по торговому делу ничего не получается?

Заклинатель посмотрел на гномов.

- Ты дядя, вопросов много задаешь, — сказал гном с толстой золотой цепью на шее, тот, который уже влезал в разговор. Второй гном с внимательными глазами молчал и только теребил свою бороду. — Однако, дядя, ты в своем праве. Башня твоя, заклинание нужное опять же только ты знаешь. Я Франциск, директор торгового дома «Франциск и сыновья», а это брательник мой — Андриан. Путешественник он, гном-корабел, разбери его подземная мама. Брат мой немой от рожденья. Но много где был, много что видел. Хочет поведать об этом миру. Хочет, чтоб другие вслед за ними посрывались с насиженных мест и в новые земли поехали. Ну, я тоже с ним пошел, когда про твои заклинания услышал. Буду завлекательные листки про наши товары писать, чтобы, значит, брали их лучше.

- Погонят вас, робяты, с такими идеями из вашего любимого подземелья. Земли новые, листки завлекательные… Только от работы полезной, скажут, молодежь отвлекаете, — заметил Оберон.

- Погонят — так погонят. За море уплывем. Город будем строить со зданиями в тысячу локтей, как эта девка говорит. Ты, дядя, уже читал бы свои заклинания. А то эти твои вопросики…

- А ты бабушку лучше свою учи руду ковырять! — рявкнул Оберон. — Вопросы задаю нужные. Если кто не понял, работа уже пошла. Итак, еще раз спрашиваю, все ли готовы пройти через обряд вызова демона?

Пятеро закивали.

- И в третий раз говорю, отказаться еще можно — путь свободен. Заклинание-то рискованное. И демон злобный если вырвется или вселится в кого-нибудь, никому мало не покажется!

Все остались на месте. Оберон взял мел и начертил на полу гексаграмму. Когда он провел последнюю линию, фигура вспыхнула бледно-синим огнем.

- Так, — озабоченно сказал он, — теперь каждый становится в свой угол звезды.

- Тут же шесть углов, а нас пятеро, — сказал командор Просперо, занимая первый угол, и невольно вздрогнул, когда синее пламя охватило его фигуру.

- Не бойся, воин, это не больно. Поначалу. А насчет шестого места — так я с вами встану, давно хотел эту штуку попробовать, да шестерых ненормальных все никак не мог собрать, — сказал Оберон и занял следующий по часовой стрелке угол от Просперо. — Руку давай.

- Фантазерка, теперь ты, — Миранда услышала приглашение и заняла третье место.

- Алонзо.

- Да, коллега, уже, — маг, знаток эликсиров встал четвертым.

- Франциск.

- Да, дядя, — гном, директор Торгового Дома «Франциск и сыновья» задрал бороду кверху и решительно вошел в круг.

Последним молча занял свое место гном-корабел Андриан, взяв правой рукой руку брата, а левой — руку командора Просперо. Круг замкнулся — все шестеро стоящих в нем теперь переливались синим свечением.

- Спокойно, коллеги, крепко держите друг друга за руки, — продолжал говорить Оберон. — Дышите в такт. Сейчас происходит слияние разумов. Опыт каждого из нас некоторое время будет доступен всем остальным. О великий демон, Арстрабор, явись!

Раздался хлопок, и в середине шестиугольника появился демон. Точнее демонов было двое. Выглядели они так, как обычные люди, только одеты были довольно странно, и их фигуры то сливались в одну, то опять разделялись. Видимо, до появления в центре гексаграммы демоны о чем-то ожесточенно спорили друг с другом, что и продолжали делать еще некоторое время, страстно размахивая руками. Наконец-то демоны успокоились и огляделись по сторонам. Один сказал другому что-то на непонятном языке, второй захохотал, откинув голову назад. Демоны начали расплываться, размазываться по воздуху, растягиваться по всем углам гексаграммы, втягиваться в ее линии, которые начали переливаться всеми цветами радугами. Наконец, демоны слились с гексаграммой окончательно, и над ней вспыхнула белая ослепительная полусфера. Внутри единого разума, в который сейчас превратились шестеро участников обряда, зазвучали страшные слова заклинания из другого мира:

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, Не проси об этом счастье, отравляющем миры…

Командор Просперо стоит над телом умирающего друга. «Уходи, командор, шепчет тот, — и кровавые пузыри лопаются на его губах, — уходи, командор, уводи людей. Я знаю, командор, ты грамотный — напиши об этой битве. Эти барды… Ни хрена они не понимают в войне. А ты сможешь: ты же сам говорил, что знаешь как надо… Поклянись, командор». «Клянусь, Фредерико, клянусь!» — говоришь ты.

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, Что такое темный ужас начинателя игры!

Алонзо обмакивает перо в чернильницу и выводит буквы: «менструальную кровь девственницы надобно смешать с высушенным и размолотым корнем мандрагоры в ночь весеннего равноденствия…» Магический шар в углу комнаты начинает ярко мигать, и из него раздается противный женский голос: «Маг третьего уровня Алонзо, вы вызываетесь на собрание капитула». Алонзо вскакивает, разбивает шар. Следующая картинка — Алонзо едет на коне, его губы шевелятся. «Ничего, в деревне меня ничего не будет отвлекать. Четыре страницы с утра, три после обеда, и уже через месяц трактат будет готов».

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки, у того исчез навеки безмятежный свет очей…

Миранда бродит по замку. Город ее мечты, город на берегу океана, город тысячи огромных зданий стоит перед ее глазами. Она представляет себе последнюю, еще не написанную строчку своего романа. Внизу красивым девчоночьим почерком написано слово КОНЕЦ. Буквы К и Ц красиво разрисованы завитушками, и внутри буквы О — смешная рожица. И так нестерпимо Миранде хочется дописать свой роман, что она бежит по винтовой лестнице вверх в свою комнату, расправляет бумагу, обмакивает перо в чернильницу и выводит: «Кэрри никак не могла понять, кто же ей больше нравится: бармен Эйдан или писатель Джек…»

Духи ада любят слушать эти царственные звуки, Бродят бешеные волки по дороге скрипачей…

Франциск комкает лист и бросает его в корзину. «Наконечники копий, представленных нашим Торговым Домом, обладают наилучшей протыкательной способностью». Надо ж такой бред написать. Нет, в шахте было легче кайлом махать. Ладно, еще раз. В шахте, бывало, по 12 часов работали, и тут не подкачаем», — бормочет он и подтягивает к себе новый листок.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам, Вечно должен биться, виться обезумевший смычок…

Андриан поднимает глаза, вспоминая контуры острова, какими они ему открылись со смотровой мачты корабля. Потом опускает глаза на бумагу и пишет: «Остров Лимашол имеет продолговатую форму, и по виду более всего напоминает грушу. В своей самой широкой части он имеет длину в три тысячи шагов…» Андриан отрывается, снимает с полки дневник, сверяется с планом: «…Глава 7 «Описание острова Лимашол». Глава 8 «Переговоры с дикарями». Глава 9 «Королева дикарей». Глава 10 «Бой с пиратами…»».

И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном, И когда пылает запад и когда горит восток…

Оберон пишет: «История Магии, том 2, раздел 4, глава 8. Архаические способы воздействия на пятый уровень пирамиды Шмилтца». Внизу текста указан номер страницы - 782. Оберон кряхтя закрывает толстый фолиант, выходит на балкон башни, вдыхает свежий предрассветный воздух, смотрит на гаснущие звезды. «А ведь уложусь, пожалуй, в четыре тома», — думает он.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье, И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть.

Миранда перечитывает свой текст: «Вот здесь они у меня рыдать все будут, читая и благородные, и простые. А мужчины задумаются, стоит ли им нас взаперти держать. А вот этот кусок придется переписать. Никто не поверит в такие розовые сопли».

Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи

В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь…

Оберон ходит по башне из угла в угол. Думает. «Писать о магии надо так, чтоб у каждого начинающего мага возникало понимание, что магия — это всегда чудо, что само магическое изменение мира, каким бы ничтожным оно ни было, необычно и до конца все равно непостижимо. С другой стороны, надо подавать материал так, чтоб он читался как повесть о приключениях, как у Просперо о войне или у Андриана о путешествиях. Постоянно должна присутствовать какая-то тайна. Ну и, наконец, все должно быть достоверно до самого предела. Ведь у нас в магии важна каждая деталь. Что-нибудь одно упустил, и не работает волшебство. Да… Дела».

Алонзо, радостный и счастливый, взвешивает на руке толстую рукопись. На обложке написано «Рецепты эликсиров долголетия. От древности до наших дней». «Все эти ваши разговорчики о продвижении магии, — говорит он, — это все умствование, а вы вот посмотрите-ка сюда!» И одаривает членов капитула своей несравненной белозубой улыбкой.

И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело, и невеста зарыдает, и задумается друг...

Франциск пересчитывает золотые монеты. «Неплохо, неплохо, — бормочет он, — а говорили «дурная затея твои завлекательные листки». А оборот то в два раза вырос». Вдруг он откидывается в кресле: «Вложу я, наверное, эти деньги в новую экспедицию брательника, да может и сам с ним…».

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча…

Андриан поднимает паруса на своем новом корабле. Его «Путеводитель по новым землям» теперь есть во всех библиотеках цивилизованной ойкумены. Средства на новое путешествие собраны. Команда набрана. Он бросает прощальный взгляд на родную землю. Надо ехать, надо собирать материал для новой книги.

На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ, и погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

«Командор, командор! Автограф, пожалуйста», — паж лет одиннадцати протягивает Просперо «Балладу об отчаянном рыцаре Фредерико».

«Как тебя зовут мальчик? Ланселот? Держи». На обороте баллады написано «Ланселоту Озерному от автора, с надеждой, что ты вырастешь достойным рыцарем, и совершишь еще более славные подвиги».

Видения прекратились. По шести взявшимся за руки участникам обряда прошла судорога, гексаграмма перестала светиться, демон Арстрабор растворился в воздухе. Шестеро оглядели друг друга, как будто увидели заново.

- Ну, ты, дядя, дал… — подвел итог гном Франциск.

- Давайте соберемся здесь через годик? — вдруг предложила Миранда. — Проведем встречу по обмену опытом. Тем более, я так поняла, у всех будет, чем поделиться.

- Приезжайте, вам всем я буду рад, — ответил Оберон.

- Кстати, нам всем, учитывая наши планы, пора подумать о долголетии. Я захвачу с собой в следующий раз эликсиры, — улыбнулся Алонзо.

- Приеду, — бросил Просперо.

- Ну, а с нас с брательником угощение,— заявил глава торгового дома.

Оберон вышел проводить гостей к подножию башни. Все торопились. У каждого было свое, очень важное д е л о. Верховный заклинатель смотрел вслед удаляющимся фигурам, прикрыв глаза рукой от закатного солнца; фигуры его спутников становились все меньше и меньше. Страх, боль и надежда последовательно промелькнули в его глазах. «На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ», — пробормотал он строчку из заклинания. Оберон повернулся и пошел в свою башню. Он знал, что сегодня нарушил равновесие своего Мира.

КОНЕЦ!