Cамым солнечным днем в ее жизни за последние 12 лет был день, когда она вместе с 14-летним сыном выезжала из России в Германию. При последнем посещении своего брата она познакомилась там с местным немцем, его коллегой по работе. И в свои 50 она безоглядно была влюблена. Она знала по-немецки только несколько слов из военных фильмов: „H?nde hoch!, Zur?ck, Ausweis“ и “Alles gut”! Но это нисколько ее не смущало. «Выучу», — была уверена. Муж не знал ни одного слова по-русски. Было поначалу не просто общаться, но они друг друга понимали, да и брат часто помогал, как переводчик. Казалось, что муж относился к ней тоже очень хорошо, с терпением и пониманием. Но так продлилось только год. Она проглядела, что муж был скрытым алкоголиком. На втором году он начал пить, да так, как последние пьяницы накачиваются. Для нее начался ад. Дважды хотела она покончить с собой. «Я превращаюсь в НИЧТО, с растрепанными напрочь нервами рабыню».  Сын тоже сколько от мужа настрадался, не дай бог взрослому. Особо остро переживал он за мать и мучился от беспомощности и невозможности что-то изменить. Через пять лет сын получил место на хорошей фирме для обучения профессии, стипендию и уехал в другой город. Она осталась наедине со своим тираном. Она уже нашла было квартиру в городе, где жил сын и брат, и куда могла бы переехать. Но тут муж заболел.  Она дождалась, когда он поправился. Тогда Она покинула мужа и больше не вспоминала о нем, будто его и не было никогда. Видно, оберегая ее, мозг заблокировал эту информацию. «Человеку не дается больше, чем он может вынести…»

Она была наконец свободна и безгранично благодарна этой стране за поддержку. Она получила всё необходимое для жизни. От квартиры и мебели до ложки-вилки. Главное — Она была, наконец, свободна!

Но годы, проведенные  под таким прессом, оставили неизгладимые последствия. От глубокой затяжной депрессии так просто раз-два не отделаешься. Организм был полностью разболтан, нервы истрепаны.  Она начала вести дневник, чтобы выговориться и найти пути для себя самой.

Из записей дневника.

«Всё началось со сна. У многих тоже что-то начинается со сна. Некоторые находят в нем решения своих проблем, визуализацию желаний или пытаются через него разглядеть подсказки на  будущее, типа через «вещие сны». Некоторым вроде Менделеева, Эйнштейна приходили гениальные решения  во сне. А для меня сны были всегда необычным сплетением обычных впечатлений.

Но этот сон... Ночь за ночью он, в прямом смысле слова, потрясал меня снова и снова.  Он внезапно врывался, выбивая  обрывки чувств, сцен чего-то происходящего из моего дремотного сознания, прокатывался огромной волной по телу, перекрывая дыхание, захлестывая всю мою суть, и уходил, оставляя меня проснуться в мокрой от холодного пота постели в застывшем оцепенении от ужаса во всем теле. Мне снился страх!  

Ничего нельзя было в нем разглядеть, только эмоцию животного страха. Причем такую глубокую, как от предков из каменного века. Мой организм дает мне знак? Какой? О чем-то ужасном? О чем??? Что еще должно со мной произойти ужасного?»

Она была на улице, когда врач позвонила ей и сказала, что у нее рак агрессивной формы и требуется немедленная операция. Она была сброшена в омут недоумения, была ошарашена просто. «Ни фига себе! Ни фига себе!» — повторяла неосознанно, механически, почти не понимая, что говорит. Шла, как под гипнозом, по направлению к дому, отрешенная от окружающего. «Зачем мне эта болезнь? Ведь я уже ушла от того, что меня уничтожало. Слишком поздно... Слишком поздно...»

Всё происходящие, всё прошлое и какое-то непонятно что  намеченное в будущем не существовало. Ничего не существовало. Она была в прострации, в центре одного большого ПОЗДНО. И растерянности... В широко раскрытых  глазах застыли мысли...

Она позвонила брату. Сказала: «У меня плохие новости. Приезжай, пожалуйста» — и  положила трубку. Брат взял на этот день отпуск, приехал и провел с ней несколько часов. Они беседовали, пили чай. Разговор кружился вокруг страшного диагноза: вспоминали, какие бывали случаи выздоровления из книг и передач. И просто на отвлеченные темы. С братом она могла часами говорить. По интересам они похожи. Он рассказывает всегда о том, что замечательного опять прочитал. Конечно, брат тоже растерялся, не знал, что должен или может сказать своей  сестре. Они остались одни из всей их семьи — отец, мать и самый старший брат давно покинули этот мир. А теперь вот у сестры проявилась такая болезнь, что страшно произнести вслух. «Держись, надо держаться, всё будет хорошо», — как заклинание повторял он.

Беседы с братом и его поддержка  вернули её в реальность. Она как бы проснулась и решила во что бы то ни стало выдержать этот тяжелейший удар. Теперь уже от невидимого тирана.

Потом в больнице врач предлагал статьи почитать, чтобы лучше знать, как протекает болезнь, какие процессы, последствия и прочее... Она ничего не хотела читать, категорически отказывалась от  бесед с психотерапевтом, групповых бесед среди подобных больных, так называемых групп психологической поддержки.

Она держала себя НАД ситуацией. Она была ВЫШЕ известия о болезни. Конечно, болезнь была принята к сведению, но и только. «Никаких утешений и жалости не принимать. Никаких углублений в суть болезни.   Не пропускать в мозг этой информации. А то ведь ему только дай что-нибудь  подумать, потом не отцепится. Будет мусолить вдоль и поперек. А мне мой мозг нужен для важной работы  и, причем, мне на пользу. Я должна выжить!»

Так, операция назначена, хирург вырежет всё, что не нужно, всё Зло. «Это не моё, оно мне не нужно. Какое мне дело, как оно развивается и что оно вообще такое. ОНО МНЕ НЕ НУЖНО! Избавиться от Зла, и я буду вновь здорова». Только так! Должен же быть выход. Надо найти выход!

И мозг слушается. Еще бы! Кто здесь, в конце концов, хозяин?! Он  найдет в своих запасниках-хранилищах информацию, которая пригодится для выздоровления.

И он нашел её, драгоценную!

За полгода до диагноза Она отыскала в социальных сетях свою школьную подругу Лиду, с которой училась на Чукотке почти пятьдесят лет назад. Они жили на золотодобывающем прииске Комсомольском в Магаданской области. Они были четвероклашками. Потом семья Лиды переехала в Магадан, и они только переписывались. Их дороги разошлись довольно надолго.

Так вот, она никому, кроме брата, не хотела говорить о диагнозе. А мозг настойчиво направлял ее к  Лиде. И тогда Она решилась  Лиде  всё рассказать. Сбивчиво, рассеянно и многословно... Подруга  поняла ее состояние и сразу предложила весь свой накопленный годами багаж знаний ей в помощь.

Вот уж точно, ничего в жизни не происходит просто так. До этого времени они разговаривали на многие интересные темы. Лида  была к тому времени дипломированным психологом с большим опытом работы. Она делилась новейшей и интереснейшей информацией в этой области, в том числе и об энергетических возможностях человека, силе мысли и воображения... Теоретически всё было интересно, захватывающе, вызывало восхищение.  Как тут теорию в практику внедрить?

Больше часа они разговаривали по телефону. Первое, как сказала Лида, нужно попросить организм показать картинку, что у нее внутри происходит, чтобы увидеть размеры пораженного участка и образы, которые подскажет воображение.        

«Так, давай, мой хороший, соберемся в кучку», — говорила она своему разуму. «Сконцентрируйся давай, выдай картинку, что у меня внутри».          

Из записей дневника.

«Перед моими глазами предстала картина какого-то луга,  участка земли, будто нарезанная сотка, о которой забыли, и она заросла бурьяном и сорняками. Ага! Бурьян и сорняки для моего организма олицетворяют, вероятно, агрессивно растущую, чуждую и опасную поросль, опухолевые клетки. Значит, этот весь бурьян мне нужно убрать, всё выдрать до последнего корешка, перекопать и вырастить свежую чистую травку.  Что ж, за дело! Никаких сомнений, я сделаю! Жить хочу неистово! Что за подножки по ходу?! Прочь! Я — хозяйка  моего тела и моей жизни! Я!

Трава была высокой, её нужно было скосить. Попробовала серпом — слабо, не берет. А ну-ка, газонокосилкой? Гораздо лучше, но не тут-то было. Разум уносит мысли в неизвестные направления, отвлекается каждую секунду на что угодно,  только не на работу. Вот участок, это квадрат. Только скошу я маленькую толику первой дорожки, а мысли уже улетели куда-то. Назад! Назад, я вам сказала! Упорно ускользали мысли, и с неменьшим упорством возвращала я их к работе. Я четко видела, как сантиметр за сантиметром скашивается трава — зеленая, сочная — срезается, похрустывая. Первая дорожка самая трудная. «Давай же! Давай!» Боже мой, по одному и тому же месту несколько раз надо пройти, чтобы увидеть и почувствовать, как трава исчезает».

Почти два дня ушло на то, чтобы «скосить» весь участок. Теперь надо его перекопать лопатой, каждый выкопанный кусок земли перетрясти и повыбрасывать все сорняки. Это главное: все сорняки прочь.

Та-ак, траву-то скосила, а сорняки торчат, будто ни в чем не бывало. Ну, погодите!

Выдергиваю сорняки за космы и бью об штык лопаты, стряхивая землю. Выдергиваю и бью! Всё это поле перетрясу! Граблями разровняю, чтобы дорожки от их зубов были видны.  Все, все остатки оторванных кусочков сорняков соберу и уничтожу».

В своем воображении она вырывала сорняки настойчиво и неистово. Если они снова появлялись, то возвращалась и начинала сначала. До победного конца. Как на войне. Это поле было полем её сражения за здоровье, за жизнь. Сделано! После того как всё выкорчевала и разровняла, наступило облегчение. Она прямо физически его ощутила. Так, теперь засеять семенами новой травы. Равномерно, с этим чудесным чувством облегчения  и даже любви рассыпала она маленькие семечки травы. Было даже легкое дуновение ветерка. Надо же!

На другой день или даже сразу трава начала пробиваться.

Тоненькая, зелененькая, радость моя! Чувство, как к новорожденному малышу, — умиление и нежность. Умиротворение и радость. Так рождается  жизнь! Так рождается здоровье! Ух!  Потом как-то сразу весь участок покрылся ровной зеленой травкой. Такой вид ухоженный, как столетиями лелеемая и холимая лужайка у  дома английского лорда. Порядок!   После этого, как только Она подумает о своей «сотке», так всплывает сразу именно такая  лужайка. Здоровая, весенняя, солнечная! И тихая, счастливая радость складывает губы в загадочную улыбку. «Благодарю тебя, Господи!»

На всю работу между едой, обследованиями и посещениями родных, ушло примерно четыре дня. Конечно, приучить мозг к совершенно новой для него работе непросто. Но можно и нужно. Теперь должно пойти легче. «После операции будет работать, как миленький, на полную катушку. Выживу без всяких, абсолютно без всяких сомнений! Только спокойствие. Всё, как говорится, в моих... мозгах». Ее тело и дух сплотились воедино против непрошенного гостя. Ведь главная их цель одна — исцелиться, выжить. Так что у нее всё получится.

Из записей дневника.

«НЕ ПРОПУСКАТЬ В СЕБЯ УТЕШЕНИЙ И СОЧУВСТВИЙ! Только спокойствие. Завтра операция. Я полностью доверяю хирургу, который будет её делать. О нем много хороших отзывов слышала. А когда лично с ним познакомилась, он внушил мне уверенность и спокойствие. Он на моей стороне. Это тоже здорово. Приходили дети, спрашивали, почему я  в больнице, что со мной. Сказала, что прошла обследование, а теперь надо удалить придаток, который болит. Завтра операция, поэтому три дня  чтобы не приходили. Мол, так будет легче. ОК! В общем, детям  ничего о страшном диагнозе не сказала. Мне так нужно. Так я больше сохраню силы для себя».

Она не знала, права  была или нет, но в тот момент ей не нужно было их слёз, сочувствующих взглядов и их страха за неё. Для нее было непозволительно расточать свою энергию на их утешение. Она решила направить всю энергию на излечение.

Одна больная из палаты пыталась её вразумить. Говорила, что она поступает нечестно по отношению к детям. Что она им не доверяет, что они имеют право знать правду о здоровье матери. Что они уже достаточно взрослые, чтобы о матери переживать и заботиться, как она о них с рождения заботилась. А вдруг она умрет во время операции. Что надо с детьми попрощаться. А то дети ей не простят. И так далее и тому подобное. В общем,  внутри её началась трепотня нервов, слёзы стали давить, начала просачиваться жалость к себе, сомнения и прочее. Она больную остановила и закрыла этот клапан, эту утечку энергии. «Поправлюсь, потом им скажу, когда опасность будет позади».

Психологически она подготовилась к операции. Превосходный английский лужок был готов, и она знала, что Зло внутри очень неуютно себя чувствует, нет ему никакой моральной поддержки: над ним не ахают, слёз не льют, а главное, что ему не удалось «захватить» её мозг и её душу, т.е. о нём никто не думает, о нем не переживают, оно никому не нужно. Обидно должно быть любому. Вот так!

Проснулась после операции в послеоперационной в реабилитационном отделении.  «Я держу, держу себя НАД ситуацией. Как птица в воздухе парю. Мое тело какое-то невесомое, нематериальное. Оно — всецело мой дух. Я знаю, что всё нормально... Только, когда боль совсем невмоготу, попросить еще укольчик».

Так «парила» она трое суток среди механических помощников — аппаратов и шлангочек, капельниц и укольчиков. На четвертый день —  наверх, в нормальную палату. Доктор заходит в палату по несколько раз в день. Он насторожен, озабоченно задает вопросы. Сложная была операция. Удалили всё возможное. А она ЕГО успокаивает: «Не волнуйтесь, у меня всё будет хорошо! Уже всё хорошо. Спасибо вам». Медсестры удивляются, что она упорно пытается с каждым днем всё дольше ходить. Еще настаивает убрать быстрее катетеры, чтобы научить свои органы быстрее вновь выполнять свои функции. Разговаривает с органами вперемешку то на русском, то на немецком. Она улыбается: «Да хоть на китайском, мы друг друга всегда поймем».  Упрямая какая! И ведь у нее получается!

Из записей дневника.

«Да, надо, чтобы раны зажили, шов стал мягким и эластичным. Больно. Ну, вот набираю воздух и начинаю снова подключать воображение. Против боли в шве помогает только одно — воображаемые  руки моей дочери. У моей дочери нежные, как шелк, руки. Я представляю, как одна ладошка гладит шов изнутри, а другая — снаружи. И боль успокаивается. Это было единственным успокоением без химии, т.е. без медикаментов».

Когда боль отпускала, можно было немного спокойно подышать, отдохнуть. Однажды её мозг предложил  необычное средство. Вспомнился  первый компьютер и игра с человечком-строителем Марио. Так вот, в воображении появились эдакие Марио, целая бригада в касках на головах и с мастерками в руках. От начала шва снизу стали они медленно разглаживать шов. Мастерки только были мягкие, чуть ли не резиновые. Воображение не допустило металлических.

Малюсенькие Марио старались, усердно разглаживая рубцы, как  мягкий, еще не застывший цементный раствор. И всегда  снизу вверх. Ей сверху был виден широкий бледно-розовый рубец с неровными, почему-то растрепанными краями. Эти края приглаживали Марио. А по центру придавливали, чтобы шов был не таким толстым. Пришлось Ей опять потрудиться не отвлекаться и снова возвращать свое внимание к их работе.

Из записей дневника.

«Но когда боль такая крутая, что просто выбивает мозги? Как тут сконцентрироваться? Ни одной мысли не остается — только дышать, дышать глубоко, как при схватках в предродовой. В глазах темнеет. Но там-то идет естественный природный процесс, и он закончится рождением новой жизни. Чудом. Согласна, в том случае есть ради чего пострадать. Но эта боль, она не закончится сама по себе или чудом.

Вообще, боль — великая сила для организма. Он её запоминает. Здорово, правда? Иногда, даже когда органа-то самого уже нет, вырезали его, вырвали, а он помнит боль. Или когда-то что-то болело, а потом перестало. Стоит только вспомнить: «О, как здорово, не болит!» Не расслабляйтесь, напомнили о боли, теперь ждите, она придет. Остается только сетовать на себя: «Зачем вспомнил?!»

Или при кодировании от пьянства. Опять всё идет через боль. Задается программа, по которой при «пригублении» спиртного придет боль, причем здорово ощутимая. В мозгу «впечатывается» страх перед её величеством.

Интересно, вот человек — это универсум. Наша планета — универсум. Вселенная — универсум. Ну, с болью в человеческом теле всё понятно. С болью планеты тоже немножко ясно — землетрясения, наводнения, высыхания морей, извержения вулканов. Но как же  с болью во Вселенной? Когда ей больно, что происходит? Метеоритные дожди? Протуберанцы?  Ах, меня опять понесло. Это всё из-за неё, боли. Не знаю, как от неё отвлечься. Вот и разглагольствую. И всё же, давай. Сконцентрируйся».

Она вспомнила, как Лида рассказывала, как она камешки из почек с помощью гномиков удаляла. Чтобы маленькие труженики не расслаблялись и не бездельничали, она приставляла к ним бригадира, и он следил за работой. А сама периодически проверяла их работу.

Что же, Она сделала то же самое. Приставила к своим Марио бригадира. Он стоял в начале шва, сверху. Она даже видела его затылок в строительной каске и верхнюю часть спины. Так  было уже легче контролировать работу.

Из записей дневника.

«Я всегда поражалась и не перестаю поражаться: как это мозг умудряется в нужное время нужную информацию выудить из закромов. Когда-то что-то увиденное, услышанное или прочитанное всплывает в нужный час прямо как нельзя кстати. Какой он молодец! Так и хочется сказать: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» Другим словом, ГЕНИЙ! Спасибо тебе, дорогой!

В конце концов, тело — это мой дом, я в нем живу и мне решать, каким он для меня будет, что в нем имеет право быть, а что нет. Я решаю, будет ли избавлен мой дом от каких бы то ни было паразитов: грибов-трутней или поганок-приживалок. Моё тело будет здоровым. У меня столько  прекрасных планов на жизнь, а осуществить их я смогу только при наличии здоровья в моем теле. Так что какие могут быть сомнения  в успехе?!!

Продолжаю работать сама с собой...

Дело в том, что принимаю одновременно химиотерапию и облучение. Невесело. Зажалась вся, напряглась и держу этот болевой марафон. Слизистые обожжены и облезли. В туалет не сходить. Каждый раз как кислотой обливаешься — боль такая, что до испарины и брызг из глаз. Мать родная, вот это садизм!!!  А надо всего-то ничего: 25 раз облучить аномальное место снаружи и один раз изнутри. С утра до обеда капает химия, а потом везут на облучение.  Еду в такси туда и обратно, такая желто-зелененькая. Особой, так сказать, национальности. Ну, ничего. Главное, операция  успешно перенесена. Эти процедуры тоже перенесу успешно. Устаю только. Боль днем и ночью. Долго очень. Жду, когда же финиш замаячит наконец. Вспоминаю царя Соломона, который  носил кольцо с гравировкой   «И это пройдет». Очень даже мудро!

Лелею надежду на  то, что после окончания процедур ПО ИДЕЕ будет лучше. Вообще, идея — дело хорошее. Хотя «как раньше» уже точно не будет. Ничего не бывает «как раньше». Всё произошедшее с нами записывается в нашей памяти навечно и даже передается в генетику поколений — и хорошее, и плохое, и радость и боль. И нокауты по здоровью и по психике. Ничего не вернется прежним на круги своя. «Блажен, кто верует».

И ничего нельзя начать с чистого листа. Он, знаете ли, уже исписан. Всеми ранее прожитыми нами жизнями и вот этой, проживаемой сейчас. Есть, конечно, еще немного места, но оно только для продолжения. Теперь важно, ЧТО написать, ЧЕМ заполнить. После мощного нокаута всё зависит от психики, от работы мозга и, конечно, от цели. Да-да, от цели. А для чего тогда, если без цели, человек сражается в прямом смысле за свою жизнь? Только для одного — любви. (Сражаются ведь только за то, что любят).  Ведь желание жить — это любовь к жизни. Любовь ко всему тому, что делает  счастливым, радует, приносит удовольствие и удовлетворение: это наша Земля с восходами и закатами, зелеными листьями, каплями воды, пчелами и журавлями, дельфинами, солнцем и радугой, детьми и братьями-сестрами, отцами и матерями, друзьями, музыкой, разными-преразными людьми. Всё это — Её Великолепие Любовь. ОНА рождает жизнь, с НЕЮ, ради НЕЁ и благодаря ЕЙ существует сама жизнь».

Очень важно чувствовать, что ты не одинок, что есть люди, которые поддержат: родственники и друзья. Такая помощь в истинном смысле слова бесценна. Для нее — это сын, дочь, брат и подруга Лида. Дети и брат не знают, как именно помочь, что говорить и что делать. Но стараются, находя  инстинктивно дела и слова. Главное — просто находятся рядом. А профессиональную помощь она получила  от своей подруги.  

Именно школьная подруга Лида, сидя перед камерой в Скайпе (Лида — в России, Она — в Германии) провела с ней в беседах не один долгий час (спасибо ее мужу Андрею за понимание).

Они пробовали теперь заживлять израненные облучением и химией органы. Например, ее мочевой пузырь, из которого отходила лохмотьями слизистая и кожа. Она представляла себе вместо своего караул-кричащего пузыря мешок из гладкой кожи. Как его стенки заживают, разглаживаются и приобретают здоровый цвет, превращаясь в воображаемый розовый эластичный кожаный мешок. Медленно снизу доверху. Просто глазами  или вместе с ладошкой. Или с листочками бумаги — от больного органа переходила к здоровому, перенося, как бы накладывая, воображаемый здоровый орган на больной. Чем живее и ярче воображение, тем сильнее реагировало на него тело. Они перепробовали разные методики. Они старались изо всех сил. Не всё получалось. Ее воображение часто  отказывалось работать, мозг уже ничего не хотел представлять. Просто ничего не получалось. Как в ступоре. «Устал, наверное, родной».

Из записей дневника.  

«Но как же так? Человек задействует свой мозг только на 7 – 8 процентов. Что же с остальными? Пожалуйста, еще на один ма-а-ленький процентик откройся.  Bitte, bitte, bitte! Помоги мне!  Мне нужен этот процентик.

Конечно, организм старается изо всех сил восстановиться. Я доверяю своему организму. Я уверена, что он не подведет. Спасибо ему огромное!  Но  приободрить, помочь, как говориться, дать ему установку  было бы здорово. А может... мое сильнейшее желание жить и моё неколебимое убеждение в победе над болезнью будут покруче «процентика»? А? Если это желание и это убеждение насквозь пропитали каждую мою клеточку, то я и мое тело — мы излечим себя?!!»

Врач, сделавший Ей операцию, при прощании откровенно признался, что удивлен: как такая сложная операция не дала  осложнений. Как Она  смогла  так непривычно уверенно и оптимистично для таких больных всё перенести. Удивительным для врачей и медсестер был с этой больной случай. «Frau Hemken strahlt wie immer! (Она сияет, как всегда)» — говорили они. И сами были очень  довольны. Значит, они тоже  хорошо поработали.  Дай бог им!

В течение всего времени лечения Она повторяла: «У меня всё хорошо»!  УЛЫБАЯСЬ! Организм сначала недоумевал.  Всё болит, всё сбилось с ритма, кое-что вообще не функционирует, а хозяйка улыбается. Причем упорно. Значит, всё нормально? «Ребята, всё в порядке!» И он  настраивался на нормальную работу. И поднимался, как израненный рыцарь после ратного боя, и заживлял свои раны.

Процедуры закончились. Ей понадобилось три месяца на восстановление крови и физических функций организма.

Она расклеила по всей квартире листочки с надписью: «Я здорова! Я сильна!  Я молодец!» Куда бы она ни пошла и чем бы ни занималась, везде перед глазами были эти слова. Они были и снаружи, и внутри. Родные поддерживали её: «Делай что хочешь, расклеивай что хочешь, только выздоравливай».

И она справилась. При последнем обследовании снимки показали ПОЛНОЕ ОТСУТСТВИЕ  аномалии. Слезы счастья хлынули из глаз ручьем. Она зашла в кафе, села за столик на улице, заказала кофе. Сидела и смотрела на гуляющих фламинго, плавающих в маленьком пруду уток и, промокая салфеткой счастливые слезы, успокаивалась.

Почти не осмеливалась поверить в чудо.  Господи, спасибо, спасибо, спасибо!!! Радость плескалась по всему телу и бурлила в горле, перемешиваясь со слезами. Её дорогой и бесценный организм радовался с нею. «Я здорова!» Эти слова, эти воплощенные желания — ничего нет прекраснее!

Она всегда знала, что мир прекрасен и любила его безумно. Но сейчас она воспринимала его краски еще ярче. Она наслаждалась теплыми лучами солнца, красивыми птицами со сказочной окраской и малышом. Он подошел к ограде, за которой гуляли птицы, и приветствовал их: «Hallo, Flamingo!» Как чудесно!

Ей понадобился ни один день, чтобы окончательно поверить в чудо (СПАСИБО Всевышнему, что дал ей силы сотворить это чудо), полностью его прочувствовать и потом расслабиться от многомесячной напряженной работы над своим телом и духом. Внутреннее ликование накатывало волнами, и всё её существо будто взмывало в небо, как при воздушных ямах при полете на самолете. Ощущения как-то расширились, перешагнули какую-то невидимую грань... Она одолела и победила... И получила в награду ВТОРУЮ ЖИЗНЬ...

Совсем неважно, как это называется: установкой, НЛП, эффектом плацебо или еще как, — только это работает. Уж ею-то, как говорится, «на собственной шкуре» проверено.