Коллапс якорей — это наложение полярных эмоциональных состояний. Автора давно интересовал вопрос об источниках эффективности этой техники; яркости, звучности, интенсивности ее результата. Ведь здесь замешана интересная для психолога природа человеческих чувств, а именно: адаптивная и регулирующая функции эмоций и неисследованные свойства полярных эмоций. Была и гипотеза о том, что интенсивность коллапса зависит не столько от интенсивности обоих состояний, в первую очередь, позитивного, сколько от точно найденной клиентом альтернативы: неудовольствие – удовольствие, печаль – радость, страх – смелость и т.д. И еще была полная уверенность  в клиенте, даже,  скорее,  самоуверенность консультанта: «Клиент сам найдёт то, что ему нужно!»

В тренерском и клиентском опыте автора коллапс давал полезный результат, правда, разной интенсивности. И эта неуловимая эффективность коллапса и настораживала, и привлекала. Одним словом, хотелось его приручить. И автор не догадывалась, что коллапс станет еще одним способом исследования критических субмодальностей клиента. И вовсе не ожидала, что именно коллапс способен дать клиенту не то, что он хочет (не только), а и то, что ему по-настоящему нужно в виде открытия.

Интересно, что расширение возможностей этой техники и некоторое уточнение ее  шагов пришло в работе с особой группой. Она осваивала курс «НЛП-Практик» по программе «Центра НЛП в Образовании», и в ней было двое «трудных». Потом стало понятно, что их было слишком много для небольшой группы.

Благодаря работе «трудных» и  произошел еще один коллапс в самой группе. Возможно, это была встреча двух видов мотивации: направленности вовнутрь и вовне. Теперь можно догадаться, что осталось, что ушло. Тогда мы этого не знали.

Итак, это были скептики-критики по жизни. Эти парни были крепкими орешками. Молодые, умные, уверенные, ориентированные на новое, на успех; в свое время успешно учились в престижных заведениях. Оба, несмотря на молодость, имели навык калибровки состояний и значительный опыт работы с людьми. Максим был психиатром, Владимир — менеджером по продажам.

Их сближало ожидание четких, ярких результатов от любой практики, в первую очередь, от тренерских показов. Они задавали особый тон группе во время обратной связи. Касаясь самонаблюдений на сессиях и между сессиями, они ограничивались репликами «нормально», «как обычно», «понравилось – не понравилось» или отмалчивались. Бывало, они констатировали: «Ничего не почувствовал», «Ничего не получил». Остальные участники проявляли сдержанность, и как следствие  обратная связь была скудной, а обсуждения протекали скучновато.

Максим и Владимир часто переглядывались во время демонстрации и в процессе их обсуждения. И когда Максим начинал свою коронную фразу, обращаясь к тренеру: «То, что вы пытались здесь показать…» — Владимир согласно кивал головой. На этапе прояснения вопросов Максим спрашивал: «А как это будет работать потом, будет ли проявляться результат, когда он(а) встретятся со своим оппонентом?» — и т.д. Намек на пресуппозиции отметался сразу: «Ваш ответ не по сути заданного». В такие моменты Владимир и вся группа настороженно молчали. Это была игра в одни ворота: забивали тренеру.

В целом отмечалось сходство метапрограмм этих парней. Ориентация на цели и ценности, глобализм мышления (категории «все» или «ничего»), приоритет различий, визуально-кинестетический тип репрезентации, и, самое главное, убедителем была интенсивность.

Отличия тоже были. Максим давно работал с НЛП в интернете и хотел освоить это направление для работы с больными. Владимир об НЛП не имел представления и пришел «для себя». Он хотел отрегулировать свои эмоции, которые, по его словам, сильно мешали ему в жизни, работе. Отличие было еще в том, что Максим просто-таки демонстрировал Я-референцию. Его самодостаточность сквозила в однозначных оценках, в тоне, в прямой и в то же время расслабленной позе. Если он напрягался, то продолжал держаться прямо. Очень редки были моменты замешательства, и тогда он выглядел, «как все люди».

У Владимира в качестве рефери были другие. Он явно страдал, отходя в сторону, если окружающие неверно истолковывали его позицию. Для обеспечения контактов с ними он и стремился откорректировать свои эмоциональные реакции. В целом тренер часто наблюдала проявления разности их целей: для Максима  это было стремление стать очень успешным врачом, а для Владимира — желание измениться. Цели были направлены по-разному: для Максима — вовне, для Владимира — вовнутрь. Наверное, это были на самом деле полярные цели. И то, как это закончилось, было похоже на естественный коллапс, произошедший в группе.

Оба участника создавали тренеру хорошую стимуляцию. Ее адреналиновый барометр колебался около верхней отметки. Заканчивалась вторая сессия курса. Она посвящалась работе с ресурсными состояниями. Букет поведенческих техник. Заключительный штрих — коллапс якорей. Представляя технику, тренер предложила поисследовать в процессе демонстрации и последующей парной работы источники эффективности  коллапса. Дескать, в  литературе они четко не описаны. Максим быстро предложил Владимиру поучаствовать в демонстрации, т.к. тот ещё не был задействован, на что Владимир быстро согласился. И тренеру оставалось принять ситуацию.

В начале демонстрации Владимир, выражаясь весьма туманно, описал ситуацию делового конфликта с руководителем. Тот не разделил с Владимиром ответственности за происшедшие в коллективе неполадки и обвинил Владимира в неправильных управленческих действиях. Владимир продолжал переживать чувство несправедливости и непонимания. Его отношение к руководителю приобрело оттенок враждебности.

Среди участников группы были и коллеги Владимира, и это, видимо,  отразилось на неопределенности и неконкретности его рассказа. Далее Владимир легко воссоздал картину себя-обвиняемого. Его напряженная защитная поза этому соответствовала. Поиск позитивной ситуации оказался менее динамичным. Владимир «не знал», что бы он хотел ощущать вместо обиды и злости. Он продолжал обижаться, т.е. ассоциироваться. Это и была его проблема — трудность с диссоциированием от эмоционального состояния. Наконец, Владимир смог «увидеть» нужное поведение и описал его как желаемое состояние взаимопонимания. Он быстро нашел в прошлом нужную ситуацию, однако по внешним проявлениям интенсивности она выглядела слабее негативной. Интуиция подсказывала тренеру, что клиенту может не хватить позитивного потенциала для соревнования с его же чувством обиды.  Тем не менее, внутри был сделан выбор: оставить все, как есть, т.е. идти по тексту техники и не искать дополнительные позитивные состояния для суммирования якорей. Тренер где-то там глубоко внутри помнила о  задаче поисследовать тайны коллапса. И в этом, как потом оказалось, был смысл.

Произведенный коллапс, как обычно, показал развернутую мышечную работу клиента: глаза, тело, дыхание. «Все смешалось», — как писал классик. Затаив дыхание все, в том числе и тренер, ожидали от Владимира впечатлений. Ответ был таков: «Ничего не изменилось. Ситуация обвинения продолжает быть там же». Тренер спросила Владимира: «Если бы этот человек оказался здесь, зашел?» Владимир: «Отношение спокойное». (А глаза- то продолжают видеть нересурсную ситуацию!) И снова Максим: «То, что вы пытались показать и т.д.». М-да… Участники доработали технику. К «секрету» больше не возвращались.

Ощущение загадки привело тренера к решению встретиться с Владимиром между сессиями, на что он пошел с воодушевлением. Мы продолжили работу, точнее, снова взялись распутывать ту же историю. Все шло гладко. Ситуация действительно продолжала легко воссоздаваться, хотя накал страстей, т.е. телесный облик обиды и злости, у Владимира проявлялся мягче, расслабленней. Но глаза продолжали видеть прежнюю ситуацию. С какой стороны теперь подступиться к коллапсу, а?  Известная нам процедура — это наложение двух полярных картинок и привязанных к ним противоположных состояний. Почему не получается? Возможно, найденная позитивная, будто бы полярная эмоция вовсе не полярна  исходному негативу?

И пошёл скрупулезный поиск ответа на вопрос, что хотел бы чувствовать Владимир вместо негативного состояния. «Конечно, не взаимопонимание», — согласились мы оба. Тогда что же? Возвращаясь к ситуации вынесенного Владимиру обвинения, мы еще и еще раз исследовали ее части, самые детальные переходы в эмоциях. И нашли. Это были не обида – злость, а растерянность – замешательство – обида – злость. Установив это, клиент быстро нашёл и позитивное полярное состояние. Это были хладнокровие, выдержка. Тщательно отыскивали и соответствующие ситуации.

 Владимир начал с детского воспоминания о хладнокровии своей матери. Он со страхом наблюдал, как мать сама сделала болезненную операцию на своем травмированном пальце ноги. Потом Владимир припомнил случай собственного  хладнокровия и самообладания, когда он в экстренной ситуации добыл билет на поезд. И наконец, он вспомнил нужное. Деловое совещание, противоположные мнения, тупиковая ситуация, участники перешли на  личностную волну,  вот-вот польётся поток взаимных обвинений. И Владимиру удалось-таки удержать инициативу и организовать решение. При этом он ощущал удивительное спокойствие и даже некоторую приподнятость, а потом и радость.

 Тут Владимир расцвел окончательно. Улыбаясь, он расправил плечи. Было очень приятно якорить человека в такой телесной форме. Коллапс завершался, и Владимир воскликнул: «Картинка отдалилась!»

Прошло три недели. Группа собралась вновь, и Владимир, смеясь, поведал новое и про коллапс, и про отношение к ситуации: он «получил больше, чем ожидал!»

Тщательный отбор состояний дал стойкий и даже неожиданный для клиента результат. Эта техника во всей ее полноте и красоте заняла около полутора часов дополнительной работы. Возможно, являясь здесь, по сути, консультированием, была бы не очень уместна в качестве  демонстрации. В то же время этот коллапс дал информацию о критических визуальных субмодальностях у клиента (расстояние, размер). И этот случай прояснил последовательность действий оператора. Если клиент заявляет сложную эмоцию (т.е. чувство),  то стоит ее детализировать в цепочку прожитых им состояний. Стоит просить клиента дать диссоциированное  детальное описание себя в нересурсной ситуации. Пусть озвучивает эти более мелкие состояния, из которых складывается целое. Например, для обиды это могут быть неуверенность, замешательство, растерянность, недовольство, отвержение противника, злость и т.д. Да, у Владимира злость тоже была, но потом; вначале была растерянность — такая длинная цепочка быстрых состояний, в которой важно отыскать первую эмоциональную реакцию. Отыскать, чтобы изменить отношение к ситуации.

 А как же группа? С «трудными», похоже, тоже что-то происходило. Продолжалась следующая сессия. И все повторилось. Безапелляционный комментарий, скепсис со стороны Максима. Владимир и другие отмалчивались. Максим, прекрасно зная, что для слышимости нужно посылать тренеру несколько усиленную громкость, говорил все тише. А если тренер переспрашивала, доводил свой голос до крика. Обстановка накалялась. Не справившись с раздраженным состоянием, в середине сессии Максим отказался продолжать. Он сказал, что не доволен результатом, хотя кое-что было удачным. И ушел.

Группа работала. Пошел поток такой грамотной и детальной обратной связи, что у тренера внутри все ликовало: «Работает!» Да, работает, если человек хочет изменить себя.

Символично то, что произошло в динамике группы. Это было похоже на коллапс. Условно говоря, произошла внутренняя ориентация менеджера Владимира на самоизменение «нокаутировала» внешнюю  мотивацию  доктора Максима.

Я верю, что, побродив по пустыне самодостаточности, Максим вернется в оазис самоисследования за глотками влаги, способной утолить жажду самых невероятных открытий.

С того времени в описании техники «Коллапс якорей», которой мы пользуемся, появились такие уточнения:

1) На первом шаге, если вы хотите получить выдающийся результат, постарайтесь тщательно проработать цепочку состояний клиента в нересурсной ситуации.  Помогите ему определить то, возможно, короткое состояние, с которого и началась его реакция на событие. Далее идет описание второго шага, суть которого в выяснении полярной позитивной эмоции для клиента.

2) После проделанной операции коллапса, расспросите клиента, уловил ли он то, как протекал этот процесс изнутри. Клиенту могло открыться нечто удивительное, касающееся бессознательных стратегий, например, в области критических визуальных субмодальностей или что-то иное.

Таким было наше исследование бессознательного. Точнее, это было приключение.  Получается, что если мы держим в руках НЛП-карту, то лучше  ориентируемся в безбрежном океане эмоций.

А есть и другое интересное малоисследованное направление — работа с трудными участниками на сессии.

Состояние (и обучение) участника действительно ли продуктивнее в том случае, если у него проявляется приоритет внутренней мотивации (направленность на личностный рост, например), чем приоритет внешней мотивации (на успех, достижения, карьеру, например)? Хотелось бы узнать мнение других ведущих.

А как было у вас?